Жажда. Трилогия
Шрифт:
— Ты читаешь и пишешь слишком много книг. Ты что, в самом деле думаешь, что есть какой–то магический секрет?
— Ты сама — магия, Сита. Ты полна тайн, о которых даже не подозреваешь. У Кришны была причина, чтобы позволить тебе жить. Найди эту причину, и нынешняя ситуация разрешится сама собой.
Его слова трогают меня. Я не рассказала ему о своем сне. Но мои сомнения и моя боль слишком велики, чтобы справиться с ними одними лишь словами.
— Кришна был полон озорства, — говорю я. — Иногда, как говорят, он что–то делал безо всяких на то причин. Просто потому, что ему так хотелось.
— Тогда и ты будь озорной. Обхитри Эдди. Все футбольные игроки в нашей школе больше и сильнее меня. Но они все придурки. Я мог бы в любой момент надрать им задницы.
— Если я переживу эту ночь и следующую, то заставлю тебя ответить за это хвастовство. Я передам вашим футболистам все, что ты о них сказал, слово и слово.
— Можно и так. — Его голос смягчается. — Достаточно Рея. Не умирай, Сита, прошу тебя.
Я снова чуть не плачу.
— Я тебе позвоню при первой возможности.
— Обещаешь?
— Вот тебе крест, чтоб мне не жить.
Он давит смешок. Он боится за меня.
— Будь осторожна.
— Само собой, — говорю я.
Проникнуть в оцепленную зону не составляет труда. Я просто прыгаю с одной крыши на другую, пока никто не видит. Но выбраться с фургоном с мороженым будет уже не так просто. Все выезды заблокированы поставленными поперек полицейскими машинами. Однако это меня волнует меньше всего. Беззвучно двигаясь на высоте тридцати метров, я вижу, что фургон все еще стоит на своем месте. Его окружает густая, почти ощутимая аура боли — словно рой черных насекомых над незахороненным трупом. Я испытываю дурное предчувствие, когда прыгаю со своего высоко го насеста на бетонный тротуар рядом с фургоном. Кажется, что я попала в колодец, кишащий змеями. По близости никого нет, но в воздухе стоит сильный запах яда. Еще не открыв запертую дверь в морозилку, я знаю, что Якша внутри и в плохом состоянии.
Я открываю дверь.
— Якша? — шепчу я.
В глубине холодной камеры происходит какое–то движение.
Странный силуэт заговаривает.
— Какого мороженого ты хочешь, девочка? — спрашивает Якша усталым голосом.
Моя реакция удивляет меня. Наверное, потому, что я так долго его боялась, мне трудно без колебаний приблизиться к нему, даже несмотря на то, что я хочу сделать его союзником. Однако от его смешного вопроса по мне разливается теплая волна. Но я все же стараюсь не вглядываться и не видеть, во что он превратился. Я не хочу знать, по крайней мере, не сейчас.
— Я заберу тебя отсюда, — говорю я. — Дай мне десять минут.
— Если нужно, можешь взять и пятнадцать, Сита.
Я закрываю дверь. Въезжать и выезжать с территории позволено только полицейским машинам. За блокпосты не пускают даже прессу, что можно попять. Не каждый день в Лос–Анджелесе сжигают двадцать с лишним человек, хотя, с другой стороны, в этой части города это дело не то чтобы уж совсем необычное.
Мои действия ясны. Я достану полицейскую машину и, может быть, синюю полицейскую фуражку, чтобы скрыть свои белокурые волосы. Я спокойно иду по направлению к складу и вдруг наталкиваюсь на двух копов, которые останавливали меня около Колизея. Это детектив Пончик и его напарник–вундеркинд. Они моргают при виде меня, и я едва удерживаюсь от смеха. На капоте их черно–белой машины стоит пакет с пончиками, и они потягивают кофе из пластиковых стаканчиков. Мы в квартале от центра событий и вне поля зрения кого бы то ни было. Ситуация взывает к моей дьявольской природе.
— Забавно встретиться здесь с вами, — говорю я.
Они неловко суетятся, ставят свою еду на капот.
— Что ты здесь делаешь? — вежливо спрашивает старший коп. — Это закрытая территория.
Я наглею:
— Вы так говорите, будто здесь атомная подводная лодка.
— Мы говорим серьезно, — отвечает молодой. — Тебе лучше бы поскорее убраться отсюда.
Я подхожу ближе:
— Я уеду, как только вы отдадите мне ключи от своей машины.
Они обмениваются улыбками. Старший кивает в мою сторону.
— Ты разве не смотрела новости? Не знаешь, что здесь произошло?
— Да, я слышала, что взорвалась атомная бомба. — Я протягиваю руку: — Ну ладно, дайте мне ключи. Я очень спешу.
Молодой кладет руку на дубинку. Как будто она ему действительно может понадобиться против молодой женщины весом около пятидесяти килограммов, которой не больше двадцати лет. На самом деле, чтобы меня остановить, ему понадобился бы танк «Брэдли». У парня повадки зазнавшегося ученика подготовительной школы. Я определяю его так: богатенький недоучка, который не смог поступить на юридический факультет и пошел в полицию назло папочке.
— Мы теряем терпение, — говорит недоучка, разыгрывая крутого парня. — Уходи немедленно, или мы заберем твою тугую задницу.
— Мою тугую задницу? А как насчет всего остального? Звучит прямо как дискриминация по половому признаку. — Я подхожу еще ближе и останавливаюсь в полуметре от недоучки. Я смотрю ему в глаза, едва сдерживаясь, чтобы не выжечь ему глазницы. — Знаешь, я ничего не имею против хороших копов, но терпеть не могу свиней, которые дискриминируют женщин. Они выводят меня из себя, а когда я выхожу из себя, меня ничто не остановит. — Я тычу его пальцем в грудь, сильно. — Сейчас же извинись, или я надеру тебе задницу.
К моему удивлению — я ведь могу сойти за старшеклассницу, — он достает пистолет и прицеливается в меня. Я отступаю, как будто в шоке, и поднимаю руки над головой.
Старший полицейский делает предварительный шаг в нашу сторону. У него больше опыта; он знает, что не надо искать неприятностей, когда их нет. Но он не знает, что неприятность — это мое второе имя.
— Эй, Гэри, — говорит он. — Оставь девушку в покое. Она просто флиртует с тобой. Убери пистолет.
Но Гэри не слушает:
— У нее слишком грязный рот для флирта. Откуда мы знаем, что она не проститутка? Да, правильно, наверное, так и есть. Может быть, надо забрать ее тугую задницу по обвинению в предоставлении сексуальных услуг за деньги.
— Я тебе не предлагала никаких денег, — говорю я.
Это злит Гэри. Он трясет пистолетом перед моим животом:
— Вставай к стене и раздвинь ноги.
— Гэри, — недовольно говорит старый коп. — Прекрати.
— Лучше прекрати сейчас, Гэри, — предостерегаю я. — Могу точно сказать тебе, что ты не сможешь этого закончить.