Жажда
Шрифт:
Но бутылка почти уже пуста, и я позволяю брату допить ее. Бегло осматриваю содержимое холодильника. Пара банок пива. Еще три бутылки «Каторейда» по четверти литра каждая, почти пустая бутылка молока да всякие объедки.
Иногда ты просто не представляешь, как хочется пить, пока не сделаешь первый глоток. Именно это я и поняла, когда заглянула в недра холодильника.
Теперь я знаю, что такое предчувствие беды.
С улицы раздаются голоса соседей. Мы с ними знакомы, хотя и редко пересекаемся. Единственный день,
На этот раз мы все – родители, я, Гарретт – выходим на улицу. Соседи стоят, обмениваясь странными взглядами, как будто ждут друг от друга указаний, как им себя вести, или же, по крайней мере, подтверждения того, что то, что происходит, происходит на самом деле.
Джанетт и Стью Лисон с той стороны улицы, чета Малескис со своим грудничком и мистер Бернсайд, которому, сколько бы я его ни помнила, всегда было ровно семьдесят лет. Как мы и ожидали, не появились только наши ближние соседи, вечные затворники Макрекены, которые наверняка, как только услышали новости, забаррикадировали свои двери изнутри.
Все мы стоим на улице, засунув руки глубоко в карманы, избегая встречаться взглядами, словно школьники на первом школьном балу.
– Ну, – наконец заговаривает мой папа, – признавайтесь, кто из вас нагадил Аризоне и Неваде?
Каждый из стоящих усмехается. Не потому что шутка такая уж смешная, а потому что она, по крайней мере, частично снимает напряжение.
Мистер Бернсайд окидывает всех взглядом.
– Разве я не говорил, что эти ублюдки захотят прибрать к рукам всю реку Колорадо? – произносит он.
Подумав мгновение, качает головой и продолжает:
– Мы позволили реке стать хозяйкой наших жизней. Теперь мы уязвимы как никто.
Он прав. Мало кто задумывался, откуда приходила к нам вода. Она просто текла к нам в дома – и все. Но когда Калифорнийская долина начала высыхать, а цены на производимую здесь продукцию взлетели до небес, люди поневоле начали обращать на это внимание. Достаточное для того, чтобы формулировать предложения и принимать законы. Большинство из этих законов были лишены смысла, но людям казалось, что они, по крайней мере, хоть что-то делают. Так было, например, с законом, запрещающим использовать воду для игр – швыряться водяными бомбочками стало опасно.
– А в Лас-Вегасе вода пока есть, – замечает кто-то.
Наш сосед Стью качает головой:
– Верно. Я звонил, пытался там забронировать номер – ничего не вышло. Миллион номеров, и все забиты.
Мистер Бернсайд, явно наслаждаясь неудачей, постигшей соседа, печально улыбается:
– Если быть точным, сто двадцать четыре тысячи. Похоже, всем людям одновременно пришла в голову эта идея.
– Представляете, что творилось на пятнадцатом федеральном шоссе? – невесело качает головой мать. – Не хотелось бы мне там оказаться.
Вставляю свои два цента и я:
– Если они придерживают оставшуюся воду для самых острых нужд, наверняка у них есть еще немного. Можно подать в суд, и они ее отдадут. Хотя бы в режиме веерных отключений. И все мы будем получать воду ежедневно, хотя бы понемногу.
Мое предположение производит на моих родителей сильное впечатление. Прочие смотрят на меня с нескрываемым восхищением, и мне это приятно. Родители убеждены, что когда-нибудь я стану юристом. Возможно, так и будет – если к тому времени у нас что-то еще «будет».
Сейчас же моя идея вряд ли кому-нибудь поможет, какой бы замечательной она ни была. Власть имущие слишком уж заинтересованы в этом ресурсе, чтобы хоть часть выпустить из-под контроля. А может быть, и воды-то совсем уже не остается!
Пищит чей-то телефон, принимая сообщение. Джанетт смотрит на свой «андроид» и хмыкает:
– У моих родственников в Огайо – то же самое. Теперь мне еще и за них беспокоиться!
– Напишите им: «Пришлите воды», – ухмыляется мой отец.
– Мы справимся, – успокоительным тоном говорит моя мать. Она практикующий психолог, и успокаивать – ее работа. Если точнее – вторая натура.
Гарретт, до этого стоявший спокойно, подносит к губам свою бутылку «Каторейда», и все невольно замолкают, словно впадают в ступор. Соседи завороженно смотрят, как братишка заглатывает жидкость. Наконец тишину прерывает мистер Бернсайд.
– Ну что ж, – произносит он, – поговорим об этом в следующий раз.
Так он обычно заканчивает все разговоры, и это – сигнал, обрывающий наше минутное единение. Все прощаются и направляются к своим домам, бросив последний взгляд на пустую бутылку в руках Гарретта.
Позже, часов в пять, дядя Базилик провозглашает:
– Пора в «Костко». Кто со мной?
«Костко» – гипермаркет самообслуживания. Удобно и недорого.
– Можно мне «хот-дог»? – просит Гарретт. Он уверен: даже если ему с ходу откажут, свой «хот-дог» он все равно получит. Дядя для него не противник.
– «Хот-доги» – не главная наша проблема, – говорю я брату.
Он не спорит. Он знает, куда и зачем мы едем – не такой он дурачок. И, тем не менее, за свой «хот-дог» он спокоен.
Мы забираемся в полноприводный пикап дяди Базилика, слишком уж навороченную для человека его возраста тачку.
– Мама сказала, в гараже есть еще несколько бутылок воды, – говорит Гарретт.
– Нам нужно гораздо больше, чем «несколько», – говорю я, быстро производя в голове подсчеты. Я тоже видела эти бутылки. Девять штук по пол-литра. Нас пятеро. Воды не хватит и на день.
Выведя машину с нашей улицы на шоссе, дядя говорит:
– Округу понадобится не больше суток, чтобы наладить снабжение. Нам и нужно-то всего пару коробок.