Жажда
Шрифт:
С пассажирского места встает человек, похожий на охранника.
– У него что, дробовик?
Человек поднимает оружие и бесшумно стреляет в воздух. Секундой позже Пит слышит гром выстрела, приглушенный стенами и расстоянием.
Но охраннику удается сделать лишь предупредительный выстрел – толпа вырывает дробовик из его рук, а самого его тащит вниз, в мешанину гнева и ярости.
Начальник контрольного отдела отправляет охранников к воротам, а сам начинает лихорадочно набирать «девятьсот одиннадцать». Но уже поздно – толпа, в своем праведном гневе, проламывается сквозь ворота и начинает наводнять двор и помещения станции. И их совсем не десятки.
Не имея возможности ничего предпринять для спасения станции, Пит Флорес смотрит на монитор камеры и понимает: эта толпа представляет собой силу столь же опасную, что и японское цунами. И, может быть, теперь его, Пита, очередь идти на дно с гибнущим кораблем.
7) Келтон
Проходит час за часом, и я начинаю понимать, что моей матери совсем не по душе то, как отец поступил по отношению к Малески, потому что она принимается готовить ужин на час раньше обычного – некий нервический ритуал, который мать исполняет в те дни, когда отношения в нашем доме становятся напряженными. Ранний ужин означает, что и в постель она ляжет на час раньше обычного, чтобы побыстрее рассчитаться с неудачным днем. Помимо прочего, моя мать – настоящий маньяк по части заморозки продуктов; а поскольку всю еду, что у нас есть и что еще остается, мы стараемся законсервировать, то время от времени на ужин запросто можно получить размороженный и запеченный в меду бекон с прошлой Пасхи плюс полпорции бобовой кассероли, которая зависла в холодильнике с Рождества.
Только, бога ради, не цитируйте меня.
Мать наполняет наши стаканы водой. Воды гораздо больше, чем положено по установленному рациону. Более того, на сей раз мать наливает по самый край – так, что нельзя поднять стакан, не пролив. Еще один знак того, что мать в гневе.
Отец садится на свое место во главе стола, в первые мгновения не замечая того, что сделала мать, и начинает резать свой кусок бекона. Постукивают ножи и вилки. Тикают часы. Никто не разговаривает; напряжение так велико, что воздух в кухне, кажется, застыл, и, чтобы пройти от стола к холодильнику, придется разрубать его мачете. Наконец, отец замечает переполненные стаканы. Смотрит на мать, потом на меня. Продолжает невозмутимо резать бекон.
Я пытаюсь разрядить напряжение каким-нибудь позитивом.
– Брэди возвращается? – спрашиваю я в надежде, что кто-нибудь ответит.
Отвечает отец:
– Мы пока не можем до него дозвониться.
Моя попытка не удалась. Я понимаю: нежелание Брэди общаться с нами – еще одна причина напряженности в семье. Брэди никогда не любил звонить. Или писать письма. Вообще, недолюбливал общение – в любой форме. Он выходит на связь только тогда, когда ему того хочется, и отвечает, когда другого выхода нет. Я думал, из-за кризиса хоть что-то изменится, а оказалось, я неправ.
– Мы же дождемся его, верно? – спрашиваю я. – Я имею в виду отъезд в наше убежище.
Отец энергично жует.
– Нам нельзя здесь дольше оставаться, – говорит он. – Вы же видите, как все оборачивается.
Мать доливает мой полупустой стакан доверху.
– Мерибет, – говорит наконец отец, показывая на мой стакан вилкой, – воду следует расходовать экономно.
– Твой сын хочет пить, – отвечает она.
Но я совсем не хочу пить.
– Это не страшно. Легкая жажда напоминает нам, что мы должны придерживаться установленного рациона, – говорит отец, и я чувствую, как злость горячей волной поднимается в нем.
– У нас много воды, – заявляет мать. – И если мы не будем ни с кем делиться, а выпьем все сами, то нас просто разорвет.
Еще когда я был маленьким, я понял: если родители ссорятся при мне, они шифруются, но все покровы срывает стремление к преувеличениям в формулировках.
– Я каждый день с кем-то чем-то делюсь, – парирует отец. – Я показал Кларкам, как построить портативную теплицу, и даже дал им кое-какие материалы. Твоим друзьям из нашего квартала я рассказал, как построить выносной туалет.
Мать встает из-за стола и отодвигает свою бумажную тарелку, хотя едва притронулась к еде.
– Не вижу никакого вреда в том, чтобы поделиться чем-то, что необходимо людям – той же водой. Мы же все равно оставим ее здесь, когда уедем.
Отец делает глубокий вдох, что означает – сейчас начнется лекция. Так океан отступает перед тем, как на берег обрушится первая приливная волна.
– Ты же знаешь, как это бывает, Мерибет, – говорит он. – Если мы начнем бесплатно раздавать воду, люди примутся требовать больше и больше. А когда дойдет до крайности, они попытаются взять ее силой. Как ты могла убедиться, – и он махнул рукой в сторону, где находился дом Малески, – нынче опасно делиться даже информацией.
– Они наши соседи!
– Когда речь идет о выживании, о соседях следует забыть.
– Нам жить с этими людьми, когда все закончится, – говорит мать.
– Жить – это ключевое слово, – отвечает отец. – И если все будет так плохо, как я предполагаю, не у всех это получится. А если мы собираемся остаться среди выживших, нам нужно придерживаться нашего плана и навесить на наши запасы большой замок. Хочешь раздать все, что здесь есть? Отлично. Когда мы отправимся в убежище, просто оставь двери открытыми, и тогда мародеры разнесут наш дом в щепки.
Мать сдается. Отец нажал нужную кнопку – как всегда, многократно испытанную – кнопку силы и власти. Мать замолкает, замыкается в себе и сидит тихо. Такой она будет всю ночь, а может быть, и все завтрашнее утро.
Я встаю на ее защиту, хотя и говорю так, чтобы отец меня понял.
– Как пастухи мы должны руководить и направлять овец, а не помогать им, – говорю я.
– Помогать можно только тогда, когда убедишься в собственной безопасности, – кивает головой отец.
– И когда это будет? – спрашивает мать.
– Я тебе скажу, – отвечает он.
Произнеся эти слова, отец складывает салфетку, большими глотками пьет воду, опустошая свой стакан, после чего покидает кухню, оставив меня наедине с моей проигравшей в этом поединке матерью и остатками праздничного ужина, который мы вкушали в аду.
Схватки, подобные той, что случились сегодня в нашей кухне, я помню с раннего детства. Это была одна из причин, по которым Брэди ушел из дома, когда закончил школу. К тому же он отказался поехать в Стэнфордский университет, хотя и поступил туда. Только это сделало Брэди в глазах отца настоящим Врагом Человечества. Несколько месяцев перед тем, как старший брат закончил школу, отец не отставал от него. Ты понимаешь, какие возможности перед тобой открыты? – говорил он. – Ты хочешь погубить свою жизнь ради какой-то девицы! Потому что Брэди собирался сделать именно это. Его девушка отправлялась в Сэдлбэк, в наш местный колледж, и он не желал с ней расставаться.