Жданов
Шрифт:
Но партийная дисциплина не принимала отговорок. 4 сентября 1922 года Оргбюро под председательством секретаря ЦК РКП(б) Валериана Куйбышева постановляет: «Поручить Учраспреду ЦК ускорить переезд в Нижний Новгород тов. Жданова…» {108}
Глава 7.
ГАРМОНИСТ ДЛЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ
В Сормове располагался один из крупнейших механических заводов в России, где в цехах и конструкторских бюро трудились до двадцати тысяч человек. Помимо паровозов и судов для Волжской флотилии на заводе в те годы производились первые в нашей стране танки — копии захваченных у интервентов машин. Образцы танков русского производства носили личные имена: «Борец за свободу товарищ
Нижний Новгород был одним из крупных промышленных и торговых центров России. Анастас Микоян, аналогичным образом направленный ЦК на работу в местную парторганизацию, оставил нам описание города в самом начале 1920-х годов: «…Вышел на привокзальную площадь. Вокруг озабоченные, куда-то спешащие люди. Транспорта никакого не видно. Спрашиваю, где находится губком. Говорят — в кремле. Указали дорогу, и я направился по мощённой булыжником улице — навстречу своей новой жизни.
Шёл мимо неприглядных, приземистых, теснившихся друг к другу домов. На их фоне ярким пятном выделялось бывшее здание ярмарки на берегу Оки. На другой стороне реки сверкали купола церквей. У причалов стояли пароходы, баржи. Через Оку наведён разводной понтонный мост. Я шёл по его разбитому деревянному настилу, опасаясь, как бы не провалиться в воду. Несколько раз переспрашивал дорогу: путь неблизкий, а транспорта так я и не встретил.
Кремль казался неприступным, как будто только что выдержал осаду. Мимо прошёл отряд красноармейцев. Вид у них измождённый и какой-то потрёпанный: кто в сапогах, кто в лаптях и обмотках.
Губком помещался на первом этаже большого белого здания, которое громко называлось Дворцом Свободы (бывший дом нижегородского губернатора)» {109} .
Точно так же в начале осени 1922 года пришёл в бывший дворец губернатора и товарищ Жданов. Прошёл по временному наплавному мосту — капитального моста тогда ещё просто не было. Через несколько лет именно Жданову придётся его строить.
Пока наш герой отнекивался от нового назначения, в Сормовской парторганизации уже прошли выборы, и прибывшему по направлению ЦК Жданову пришлось остаться в Нижегородской организации. Здесь к нему присматривались до декабря. Характер и специфический колорит того времени доносят до нас скупые строки протокола № 6/1 пленума Ниж-губкома РКП(б) от 1—3 декабря 1922 года: «…8. Текущие дела, а) утверждение заведующего Агитпропом.
Тов. Угланов указывает, что бюро остановилось на кандидатуре тов. Жданова, хотя выходит небольшое затруднение с его социальным положением, так что бюро получит в своём составе лишнего интеллигента. Выставлялась ещё кандидатура тов. Кагановича, но он необходим на Выксе. Тов. Жданов — развитой работник, старый член партии и по способностям подходит к работе Агитпропотдела.
Тов. Вахламов задаёт вопрос, почему ЦК послало тов. Жданова "орабочиться" в Сормово?
Тов. Угланов даёт справку, что тов. Жданов прибыл из ЦК тогда, когда в Сормово уже прошла конференция. ЦК его рекомендовал вообще для партийной работы как способного работника.
Тов. Каганович указывает, что с введением тов. Жданова в бюро губкома создадутся известные настроения. Лучше выставить кандидатуру тов. Козелева, как полурабочего. А тов. Жданова нужно послать на советскую работу в Сормово и провести в губисполком…
Тов. Смирнов указывает на правильность решения бюро о тов. Жданове. Тов. Козелева снимать невозможно…
Тов. Козелев замечает, что предложения тов. Кагановича несерьёзны. Тов. Жданов ещё до революции показал себя на подпольной работе…
Постановили: Утвердить заведующим Агитпропотделом и членом бюро тов. Жданова. ("За" — все, кроме Кагановича)» {110} .
Товарищ Каганович — это не известный в будущем сталинский нарком Лазарь Каганович, а его старший брат Юлий. Все три брата Кагановича — Лазарь, Юлий и Михаил — в разное время работали на ответственных должностях в Нижегородском крае. И у них явно не сложились дружеские отношения с нашим героем. Мрачный Лазарь Каганович в дальнейшем за глаза называл Жданова не иначе как «гармонистом». Ему явно не импонировали успехи коммуникабельного и обаятельного «гармониста», которому, по мнению Кагановича, давалось всё слишком легко. В дальнейшем он характеризовал Жданова так: «Здесь и не требуется большого умения работать, надо иметь хорошо подвешенный язык, уметь хорошо рассказывать
Жданов действительно любил лихо растягивать гармонь, и в Нижнем частенько мог выдать благодарным слушателям популярную тогда народную «Сормовскую»:
Сормовска больша дорога Вся слезами залита, Вся слезами залита, По ней ходят рекрута. Рекрута, рекрутики, Буйные головушки, Не видать вам, рекрута, Своей родной сторонушки.Не случайно сын Жданова Юрий позднее вспоминал, как отец рассказывал ему в детстве историю о своём первом партийном поручении: «Меня вызвали в партийный комитет и сказали: купи гармонь и в течение месяца научись играть. Когда через месяц я пришёл и сказал, что гармонь купил и играть научился, меня направили в Тверь вести пропагандистскую работу среди молодёжи» {112} . Это, конечно, байка — но характерная.
Со стороны действительно могло показаться, что весёлому, любящему пошутить и спеть Андрею Жданову всё даётся слишком легко. Он действительно делал свою партийную работу, не напуская налицо выражение чрезмерной серьёзности. И многим угрюмым фанатикам это казалось неправильным. Но вот наш герой был таким редким человеческим типом — фанатиком весёлым и жизнерадостным…
И эти черты ждановского характера ярко проявились на его первом партийном посту в Нижнем. С декабря 1922 года Жданов — заведующий агитпропотделом Нижгубкома. Как мы уже знаем, агитация и пропаганда — любимая работа нашего героя, и он развернулся со всей силой, низвергая шаблоны и казёнщину. Под руководством Жданова пропагандистская работа стала интересной и для партийцев, и для непартийного населения, особенно для молодёжи: проводились всяческие семинары, дискуссии, лекции по внешней политике и т. п. Порой чрезмерная вольность ждановской агитации даже вызывала некоторое недоумение со стороны высшего руководства РКП(б). Из ЦК в феврале 1924 года писали Жданову: «Признавая вполне своевременными и целесообразными Ваши начинания в области методики, считая постановку воспитательной работы в общем и целом удовлетворительной, мы обращаем Ваше внимание на состояние этой работы… Нужно подходить весьма осторожно, не всякий беспартийный преподаватель сможет хорошо разъяснить сущность международного положения и правильно обосновать развитие германской революции» {113} .
1923 год в Советской России был годом нового массового всплеска ожиданий мировой революции — внимание партийных активистов и сочувствующих было приковано к Германии. Германскую революцию, а вслед за ней и мировую ждали со дня на день. Баррикадные бои в Германии тогда действительно были, но революции, тем более мировой, не случилось. Партии пришлось разъяснять своим сторонникам, почему вновь не оправдались эти завышенные ожидания. В этих условиях слишком креативная ждановская агитация, как видим, вызывала некоторое беспокойство у бюрократов партийного центра. Но именно эта деятельность плюс известные черты характера позволили Жданову довольно быстро стать своим товарищем для нижегородцев, ранее отторгавших «чужаков».
В январе 1924 года он уже представляет Нижегородскую парторганизацию на 8-й конференции РКП(б). Это было последнее собрание большевиков при жизни Ленина. Весь предыдущий год, в связи с болезнью вождя, в партии нарастала ещё незримая борьба в верхах. В конце января 1924 года Ленин умер.
Смерть лидера революции не прошла мимо семьи Ждановых. Сыну Андрея и Зинаиды тогда было чуть более трёх лет, через восемь десятилетий он оставит воспоминания о том дне: «Стужа лютая. Оконные стёкла разрисованы ледяными пальмами и папоротниками. Я сижу на широком подоконнике, дыханием пробиваю наледь, чтобы увидеть происходящее на улице. В доме никого нет. Отец и мать ушли на траурный митинг, посвященный памяти Владимира Ильича Ленина. Где-то далеко в Москве его хоронят. Вот над Нижним Новгородом прогрохотали залпы прощального салюта. Издалека донеслось пение: "Вы жертвою пали…" Это не выдумка и не позднейшая реконструкция событий: это самое раннее и сильное впечатление детства» {114} .