Жека 4

Arladaar

Во власть он вошёл типично по-советски. В 1960-х работал на шахте проходчиком, мастером, начальником участка, директором шахты, в 1970-х стал заместителем председателя облисполкома по промышленности. Потом председателем облисполкома. Был народным депутатом СССР, а потом и России от блока «Народовластие».

Будучи выходцем из пролетариев, в выражениях не стеснялся — крыл матом так, что рафинированные барышни из администрации области краснели и рыдали втихаря от выражений красного губернатора. В интервью по телевизору, конечно, сдерживался, но народные словечки проскакивали и там, доводя электорат до восторга, думавшего: свой в доску мужик. Наш. И сейчас Жеке предстояло пообщаться с мастодонтом советской и российской политики.

— Чё-то ментов дохера, на каждом углу стоят, — заметил Романыч, руля по проспекту к администрации.

— Губернатор приехал, — сказал Жека. — А нас на разбор полётов позвали.

— А что случилось? — забеспокоился водитель.

— Через голову мы прыгнули, — усмехнулся Жека. — Но на это отчасти и был расчёт. Иначе ничего не получится — слишком низкого полета мы птицы. Не стал бы иначе губернатор со мной говорить. Посмотрим, как политики отреагируют на наш тычок в жопу.

У администрации города стояло несколько милицейских машин. У входа проверяют пропуска и документы. Жека достал паспорт, подал мусору, проверяющему ксивы, тот сверился со списком лиц с постоянным допуском в здание и пропустил внутрь.

В фойе стояло много людей. На полу большие сумки, баулы. По фото- и телекамерам в руках догадался, что это журналисты. Зачем они здесь? У кабинета Конкина прохаживались два мусора, а из-за двери доносились громкие крики, перемежаемые отборной матерщиной. Товарищ Дуреев разошёлся по полной. Конкин, похоже, лишь оправдывался.

Жека зашёл в кабинет, поздоровался, спокойно уселся за стол заседаний как раз напротив Конкина. Дуреев сидел на месте главы города под триколором и портретом Ельцина. Вёл себя активно и агрессивно. Орал, матерился, размахивал руками, глядя выпученными глазами на присутствующих. Рядом с Конкиным сидели ещё пара человек из области. Все были не живы, не мертвы, слушая своего босса. Жека застал самый конец разговора и о чём он, мог только догадываться. Об его инициативе, конечно же.

Дуреев помнил Жеку. Вместе недавно вручали ордера на квартиры, поэтому, увидев его, тут же в лоб спросил:

— Так это твоя инициатива конференцию эту, мать вашу перемать, устроить?

— Моя, — кивнул головой Жека. — А чё?

— А то, что не хер через голову прыгать! Вы что, совсем охренели тут??? Мне из Москвы звонят и спрашивают, какая у вас конференция была, какие мотивы и следствия... Дело международное это. Или ты как, Конкин, хотел? Сам поедешь через границу и этих бузотеров с собой потащишь?

— Мы инициативу проявили, чтобы поднять престиж города! — заявил Конкин. — В международных бизнес-кругах, так сказать.

Несмотря на недовольство Дуреева, не выглядел Конкин подавленным и боящимся чего-то. Знал бывалый чиновник, что весь этот кипиш — лишь театральное действо для лохов, положенное по сценарию. Не мог губернатор действовать иначе. Сначала разнос, похвальба потом, а пьянка, охота и баня напоследок.

— Какой ещё престиж, ёшкин кот! — заорал Дуреев. — Ты что, порядок не знаешь? Работаешь тут хрен знает сколько лет, и объяснять тебе, как целке малолетней, куда хрен совать? Прекрасно ведь знаешь, что любая инициатива должна от власти идти, а не снизу, от народа. Власть должна во всех делах первой быть! Ты, мать твою, ко мне должен был первым делом обратиться, когда к тебе коммерсанты с идеями пришли, а не самому тут в Карля этого... Как его... же Голля играть, понимаешь.

— В Шарля де Голля! — поправил Жека.

— Чиво? — недовольно переспросил Дуреев.

— Я говорю, правильно «де Голль», — объяснил Жека.

— Да и хрен с ним! Не он, а вы меня до инфаркта доведете. Мне давеча ночью звонят из министерства промышленности и спрашивают, на каком основании кто-то ехать собрался в Германию? А я стою, как телок обосраный, ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Сказать ничего не могу. Знаешь, Кузьма Валерьич, не пойдет так. Лучшего я мнения о тебе был.

— Так мы... — начал опять оправдываться Конкин, но Дуреев перебил его.

— Хватит хернёй страдать! Сделаем всю эту херню под областным контролем! Идея у вас здравая, только исполнение — говно. Я на себя всё возьму. Ну давай, рассуди сам. Вы как себе представляли всё это? Вы ж не туристами на потрахушки ехать хотели, а деловыми людьми! Страну нашу представлять! Это официальный визит в иностранную державу, если юридически рассуждать. Вы имеете право от имени страны что-то говорить там? Обещать? Насчёт финансов договариваться? Президент ещё туда с визитом не ездил! А вы поперёк батьки в пекло полезли. В общем, так. Сейчас зайдут областные и центральные журналисты, я всех позвал с области. Будут нас снимать без звука. Я буду говорить с умным видом, а вы как будто записывать в блокноте. Пишите любую херню — всё равно не покажут. Я тоже буду херню говорить. Ясно? Дадим этот материал в центральный эфир. Что, так мол и так — администрация области решила провести провести пленарное заседание, чтоб подать заявку на международную конференцию по обмену опытом с заграничными бизнесменами, как лучше работать в условиях нестабильности и переходной экономики. Всё поняли, сучьи потроха???

— Да! Да! — дружно кивнули головами присутствующие.

— Ну вот и хорошо. Шурыгин! — позвал губернатор помощника. — Запускай этих мудаков с камерами!

Шурыгин, заместитель губернатора по коммуникациям, тощий низкорослый мужик в чёрном костюме, висевшем на нём как на вешалке, кивнул головой и быстро на полусогнутых подбежал к двери, открыл её и махнул рукой, зазывая в кабинет. Тут же он наполнился журналистами, в течение пяти минут расположившимися у стен, расставившими треножники с осветительной техникой. Поставили большие телевизионные камеры на треногах.

— Начинайте! — сказал молодой парень с бородкой, в джинсах и красном свитере, по-видимому, главный всей этой своры журналистов. — Только народу побольше бы, чтоб значительность заседания подчеркнуть.

— Шурыгин! — крикнул Дуреев. — Иди, там в коридоре или в кабинетах похватай человек десять, тащи их сюда.

Шурыгин убежал и через несколько минут притащил двоих мужиков в костюмах и трёх баб — служащих администрации. Вид у них был недоумевающий и слегка испуганный, но, узнав, что позвали исключительно для массовки, успокоились, сели за стол заседаний, взяли в руки заготовленные блокноты и ручки.

— Александр Григорьич! — дрожащим голосом сказал Шурыгин. — Всё готово! Начинайте. Три. Два. Раз. Поехали! Съёмка!

Тут же защелкали множество фотокамер, включились телекамеры. Дуреев, как и обещал, начал нести всё, что в голову взбредёт. Лишь бы было видно в телевизоре, как он с умным видом что-то вещает, а подчинённые сидят и почтительно внимают умному руководителю, временами согласно кивая головой и делая записи в блокноте.

— Ну что, дорогие товарищи, мы с вами собрались, чтобы... эээ... в такой день. Он хороший. Весенний день. Тепло. Я сюда доехал хорошо. Мы станем жить лучше. И все вы в том числе. Поддержим демократию и гласность. Сибирь — наш родной дом.