Желание чуда
Шрифт:
— Взять дыхание.
— Да, запятая позволяет в этом месте добрать дыхание. После точки я могу взять дыхание, а там, где никаких знаков нет, всё должно произноситься на одном дыхании. Если оно не поставлено, вы не сможете на одном дыхании сказать несколько слов подряд. Притом его нужно незаметно добирать, и столько, чтобы хватило на определённый период, и, конечно, нужно уметь его распределить. Как только вы доберёте дыхание не в том месте, сразу нарушите смысл фразы, всё пойдёт наперекосяк. В этом месте нельзя его прерывать.
Работа над рассказом Л. Н. Толстого «Чем люди живы» продолжается…
— В рассказе встречаются такие слова, как «бог», «ангел»… Вы можете их перевести на современный язык?
— Бог — это любовь, добро. Ангел — очень хороший человек.
— Значит, вот так современно мы и будем относиться к этим понятиям. Имея при этом в виду, что это рассказ-притча, то есть аллегорическое поучение. Для нас в этом рассказе есть всё: изначальность, характеры, язык, драматургия настоящая, а не схема… Есть всё, что необходимо для творческой работы, и давайте в своих усилиях хоть немножко приблизимся к великому автору.
Василий Иванович Качалов говорил, что чем лучше будет владеть актёр старой «классической» русской речью, тем легче ему будет творчески овладеть языком персонажей современных авторов.
«Чем люди живы» как раз самый что ни на есть русский классический рассказ.
Вы определили для себя куски или ждёте, что я это сделаю?
— У меня получилось так, — отвечает «Матрёна». — Вначале, когда я начинаю рассказывать, я хочу узнать, слышали они когда-нибудь этот рассказ или нет. А вот когда я понимаю, что они не слышали…
— А по действенной линии? Зачем ты пришла сюда?
— Я пришла заказать башмачки для девочек.
— А часто, когда ты бываешь с девочками, тебя спрашивают, мать ты им или нет?
— Да, при встречах меня спрашивают об этом, и так как я веду уединённый образ жизни, то, когда мне представляется такая возможность, с удовольствием рассказываю эту историю, Здесь моя задача заинтересовать этих людей.
— Ты первый раз здесь?
— Да… Если слава идёт о помощнике сапожника, то мне хочется на него посмотреть. Чистое любопытство. И когда я объясняю, что вот на эту ножку нужно сшить такой башмачок, а на другую, хроменькую, иной, в это время я к нему приглядываюсь, хочу рассмотреть, какой он… Потом, когда хозяйка спрашивает, я начинаю рассказывать свою историю сначала ей, а потом всем.
— Когда ты так подробно рассказываешь, то ради чего ты это делаешь? Просто чтобы рассказать? В этом ты себя восхваляешь или нет?
— Восхваляю.
— А Пашенька, когда отец Сергий у неё спрашивает, как она живёт, в своём рассказе восхваляет или возвышает свою жизнь? Замечает она тяжесть своего существования? Жалуется?
— Нет. Наоборот.
— Да,
— Она всех любит.
— Вот именно. С ней муж иногда обращается нетерпимо, по она понимает, что он больной человек и ему надо помочь. Так она возвышает себя в этом рассказе?
— Нет.
— А если бы Матрёна себя возвышала и всем рассказывала: вот та померла, а я взяла чужих детей и выкормила…
— Это уже другое отношение.
— Совсем другое. Для неё этот поступок естественный?
— Да.
— Всё-таки почему она всё так подробно рассказывала? Это надо определить. Это сверхзадача монолога.
— В её рассказе проявляется любовь.
— Любовь к ближним? То, о чём говорит Михайла? Конечно. Она это делает ради корысти? Ради выгоды?
— Нет. У неё это естественно происходит, как само собой разумеющееся.
— Да. Она же не блаженная, нормальная женщина. Твой монолог простой, ясный и, как ни странно, бесконфликтный. Это трагедия: мать умерла, никого нет, дети остались одни.
— Может быть тут ещё: жалею — люблю, не жалею — не люблю?
— Конечно.
— И она просто хочет поделиться, чем она живёт.
— Но для художественного решения этого мало. Надо кусок озаглавить одним словом, найти тот единственный определяющий глагол, который перевернёт твоё представление о сцене. И чем больше актёр, тем он находит более неожиданное действенное решение куска.
— Наверное, она хочет, не сознавая этого, своим рассказом приобщить всех к добру. Через свой поступок и рассказ о нём.
— Думаю, что ты очень близко подошла к решению.
Так, теперь «Михайла»! У тебя, помимо больших кусков, есть ещё и маленькие. Вот, допустим, когда ты увидел впервые человека пьяного. Какое у тебя было первое впечатление от встречи с этим человеком? Ты же из другой цивилизации. Как если бы прилетел на летающей тарелке и первый раз увидел землянина — у-у, какой страшный…
— Здесь не совсем так. Он видел людей, приходил и вынимал из них души. Он раньше был ангел, а сейчас человек. Поэтому он всё воспринимает как-то странно.
— Да. У меня есть книжка, в которой описываются ангельские ступени. Интересно, к какому ты отряду относишься?
— Смертный ангел.
— Тебе непременно надо в ангельских делах разбираться. Нам легче представить существо с другой цивилизации. Верно? Сейчас идёт такое повальное увлечённо внеземными цивилизациями.
Так ты, значит, инопланетянин? Какой у тебя первый маленький кусочек? Вот Семён увидел тебя, ты — его…
— От его вида мне стало не по себе. У меня было желание скрыться от него.
— В чтении всё это должно присутствовать. Да, быть может, ты, увидев человека, хотел взлететь, а крыльев у тебя нет.