Желание тишины
Шрифт:
— Да все знают, даже я — администратор назвал пароль.
Он с удивлением смотрел на девушку, рассматривающую пустоту перед собой. Девушка в это время искала и копировала последние видеозаписи.
— А зачем он вам, монитор же не работает?
— Да, ты снова прав. Лады, у меня тут все.
* * *
Столовая ФЕСМАБ, небольшое светлое помещение с десятком столиков. Обед уже прошел и почти никого нет, но за одним столиком сидело два запоздавших сотрудника.
— Приятного аппетита, ребята! Можно к вам присоединиться? — у столика стоял Зоркий, глава местного отделения ФЕСМАБ.
— Можно, Дмитрий Иванович. И вам приятного. Но что скажут подчиненные, увидев такое нарушение
— Все уже привыкли. Кроме того, я обычно прихожу на обед, когда все уже пообедали. В это время, вместо обычного гула толпы, столовая заполняется звуками работы. Вот что-то скворчит на сковороде, вот мерный стук ножа, а в это время, из-за стены, доносится звон моющейся посуды. Всё вместе, это звучание соединяется в концерт, аккомпанирующий великому действу — приему пищи.
— Ха, по вашему обеду заметно, что вы знаете в этом толк — не удержалась от замечания Татьяна. — А по виду и не скажешь, что гурман, весь такой бодрый, подтянутый.
— Вот я и решил научить вас получать удовольствие о еды — ехидно парировал Дмитрий Иванович. — Ибо ваш натюрморт из вареных картошки, мяса, да капусты выглядит ужасно. Либо наши повара, а я лично подбирал их, не справляются с вашими запросами. Либо вы адепты тайных сект истязания духа полезной едой.
— Оба раза в точку. Я люблю вкусно похавать, но последнее время страдаю обонянием, потому на дух не выношу приправ. А ваши повара, как на зло, фигачат тоннами вонючий перец, называя его душистым. Вот и получается, что, из-за проблем со здоровьем, приходится поглощать всякую бяку — Татьяна демонстративно размяла зеленоватый лист капусты и отправила его в рот.
— Занятно, и что же за проблемы со здоровьем, у наших вереков могут быть?
— Дрейф — ответил Костя. — У собак заметная часть мозга занимается распознаванием запахов. У человека, наоборот, есть отделы мозга гораздо более развитые нежели у собак. Потому, у вереков ЭМКА-симбиот хранит и поддерживает эти недостающие части между превращениями. Побочный эффект — в человеческом облике организм подсознательно стремится вернуть обоняние. В волчьем облике этого нет, так как там все искусственным образом стабилизировано. Да, усилием воли мы можем откатить дрейф, но лишь до поры до времени. Хуже того, каждый раз дрейф проходит все быстрее и быстрее. В конце концов мне надоело и я просто терплю. Но, как видите, теперь душистый перец, например, раздражает, во всяком случае, в привычных человеку количествах.
— Сожалею. Мне доводилось слышать об этом, но не подозревал, что все так плохо — Зоркий на мгновение задумался. — Но ведь именно из-за этого вы вычислили, что дежурный охранник пил?
— Да, он похоже еще что-то принимал чтобы подавить перегар. Но, что толку? И так было ясно, что он не в себе.
— Разница велика, так ему пришлось переписать показания, убрав обвинения коллег в применении ЭМКА. А если бы не твой нос, то вы бы ходили по квартирам, осматривая родственников.
— А видеозапись? А то, что собрала Татьяна?
— Видеозапись просто показывает, что там что-то случилось и все. Никак не опровергая показания дежурного. Материалы которые собрала Татьяна тоже ничего не дают. Более того, ЭМКА к делу не пришьешь. Вам надо найти того кто сделал и заслал эту шутку. Если он признается, или будут осязаемые улики — тогда уже другое дело.
— Ну пока мы выяснили, что пожиратель уничтожает электронику, но только если к ним подведено питание. Затем он употребляет энергию аккумуляторов и батарей, видимо, именно это позволяет ему автономно существовать столько времени — заметил Константин.
— Еще я впоймала пожирателя, походу он там был всего один. Перед обедом как раз препарировала его в клетке
— Можно ли от него защититься? — заинтересовался Зоркий.
— Ну у охранников аппаратура в стальном шкафу уцелела, это даже не экран, но видно хватило. Странно, что умники придумавшие детекторы ЭМКА экран не предусмотрели.
— Придумавшие то предусмотрели, это уже при производстве непоправимо улучшили конструкцию.
— Шеф, и это вы знаете, не устаю поражаться. А вот нам о вас ничего не известно. Даже ваша секретарша, под нечеловеческими пытками выпивкой, призналась, что ничегошеньки о вас не знает. Ну кроме общеизвестного, мол вы из органов, и на короткой ноге со всеми силовиками.
— Таня, имей совесть — возмутился Серов.
— Ничего, девочка любопытна и непосредственна. Это хорошее качество. Конечно, девочкам еще иногда полезно знать что-то об этикете, но это с годами придет.
Я служил, бывал во многих горячих точках. Часть моих товарищей по учебе, либо погибла, либо оставалась младшими офицерами, а я был героем, получал награды, ранения и быстро поднимался в звании. И, конечно, не избежал звездной болезни. У меня была уйма друзей, знавших каждый мой подвиг. Я не стеснялся рассказывать о своих приключениях, тогда мне было приятно видеть в их глазах страх и уважение. Но однажды, случилась беда, мой начальник погиб. Ставший вместо него, человек решил, что мне стоит преподать урок. Так я оказался в Сибири. Я его ненавидел. Меня отправили разбираться с бытовыми проблемами маленького засекреченного городка. Там же я чуть не погиб, ибо снова нашел себе повод для геройства — Зоркий улыбнулся воспоминаниям. — После этого я вернулся. Вернулся чтобы узнать, что тех друзей у меня нет. Оказалось, что все эти друзья-прилипалы крутились вокруг меня ради моих связей и возможностей, а настоящих друзей я оттолкнул своим хвастовством. После Сибири я остался один. Это был самый больной урок. Только тогда, дожив почти до пятидесяти лет, я и поумнел. Это был скачок из бесшабашной юности сразу в старость. Ночью меня преследовали кошмары, а днем я лишь думал о том, что все кончено. Новый начальник, тот самый который отправлял меня в Сибирь, понял моё состояние и не пустил в очередную горячую точку. «Ты можешь ехать, но с таким настроем воевать нельзя, ты не вернёшься» — сказал он. Я ушел со службы. Вел мирную жизнь пытаясь найти себе занятие по душе.
На гражданке я увлекся охотой. Стреляю я хорошо, с остальным похуже. Ребята выслеживали зверя, а я стрелял. Я не распространялся о себе: «воевал, не хочу вспоминать» — всех устраивало. Год я привыкал к мирной жизни. Но как-то случился казус с егерями. По старой привычке, я позвонил куда надо, а егерю позвонило его начальство, тот публично принес извинения, упомянув и структуру где я служил, и звание. По лицам охотников стало ясно, что им теперь неуютно со мной. Потом, кто-то сказывался нездоровым, когда я звал их на охоту, кто-то наоборот навязывался, а я снова попал в западню своей славы. К счастью, были и те кто сказал: «ну и чо, нормальный же мужик» — похоже, к тому времени, я научился вести себя по человечески. С тех пор прошло несколько лет. Сейчас у меня не много друзей, но мы уже выкарабкиваемся своим силами, без «звонков кому надо». На пьянках иногда мне говорят: «Да не служил ты! Все врешь» — а я лишь качаю головой и не пью.