Железная матка
Шрифт:
Московский эмират был одним из центров международной торговли. Местные жители торговали сельскохозяйственными продуктами, выращенными в оазисах Чертаново, Клязьмы, Пехорки и других; изделиями кустарных мастерских, а так же транзитными товарами, поступавшими из дальних стран. Разводили верблюдов, которые давали молоко, мясо, шерсть, идущую на одежду и войлока. Шкуры - на обувь и другие поделки.
По краям площади тянулись ветхие глиняные дома местной бедноты. С завистью глядели эти лачуги слепыми фасадами на древние, но все еще мощные стены Кремля, за которые их никогда не пустят. Из труб дворовых кухонь, топившихся торфом и сухим верблюжьим навозом, поднимался
Осама проглотил голодную слюну и выразительно посмотрел на своего командира. Командир намек понял. Они зашли в харчевню и купили немного жареного мяса, расплатившись мелкой серебряной монетой из кармана Сахмада.
Харчевня и примыкавшая к ней мейхане - питейный дом - стояли примерно на том месте, где раньше находился "мавсолей" - главное мощехранилище вурусов. Благородные камни мавсолея местные богачи растащили на постройку загородных сараев. Ценную мумию, которая там хранилась, хотели продать шведам. Но те отказались. И тогда мумию просто выбросили. Несколько дней мальчишки таскали ее на веревке по улицам города. Когда оторвалась голова, а затем и нога, мумию у мальчишек отбили собаки.
2
Пройдя Красной площадью (над зеленым куполом Дома Справедливости гордо развевался флаг московского эмирата), они оказались в чайна-тауне. Так теперь назывался большой рынок рабов, где их содержали в клетках из бамбука и где можно было купить раба-китайца задешево. А раньше и в самом деле здесь жили свободные китайцы, пришедшие завоевывать Москву, когда подвижные пески пустыни поглотили равнинную часть Поднебесной. Войсками командовал монгол Учуй, объявивший себя прямым потомком Чингисхана. Но укрепленный город ему взять не удалось. Вурусы яростно сопротивлялись. Всё население, какое еще оставалось в стране, собралось на земле магического треугольника, зажатого высокими стенами. Кремль был их последним оплотом. Во время одного из штурмов Учуй был убит, и китайцы ушли: частью в Тибет, продолжать воевать с Далай-ламой, частью, пройдя берегом Зауральского моря, направились осваивать восточную Сибирь. Некоторые все-таки остались, заключив с московитами мир. Осели рядышком под красными стенами, выстроив свой, китай-город. Лишь подошедшие объединенные мусульманские войска покончили раз навсегда с этим миром.
Чтобы сократить путь, мальчики пошли через развалины старого города, мимо руин некогда стоявших здесь циклопических зданий, частью разрушенных завоевателями, частью - ураганами подступающей пустыни. Пыль столетий покрывала древние камни, там и сям вились переплетения металла, изъеденного ржавчиной. Трава забвения росла на безмолвных курганах. А меж тех холмов угрюмых струился сухой текучий песок. Хрустели под ногами хрупкие кости некогда живших здесь людей. Они мнили себя повелителями земли и неба. И вот так бесславно закончились их дни. Сахмад поддел ногой легкий череп. Спасаясь, из глазницы выскочила ящерица, юркнула в щель между камнями. Осама принял импровизированный мяч, - отбил. Но поиграть мальчишкам не удалось: череп рассыпался в прах.
Наконец путники добрались до главного сборного пункта - Большого караван-сарая с его монументальной колоннадой и квадригой бронзовых коней на фронтоне. Четверка коней и всадник символизировали купца-челнока и вообще путь-дорогу. Данилыч это помпезное здание почему-то называл "Большой театр", не объясняя, что сие значит, а Сахмад и не расспрашивал. В Большом караван-сарае останавливались путники, тут
Сахмад любил здесь бывать, любил слушать чудесные истории, которые рассказывали погонщики караванов и заезжие купцы. Сама атмосфера этого места была ему по душе. Воздух, пропитанный запахом навоза, веял теплотой конюшни. Отдыхающие дромадеры, корабли пустыни, лениво жуют жвачку. Мужчины готовят еду, дым от костров приносит аппетитные запахи. Лают, дерутся собаки. Пестро наряженные купцы расхаживают возле своих товаров, следят за их погрузкой или разгрузкой, подсчитывая в уме и на бумаге свои расходы и доходы. Суетятся рабы и свободные наемные рабочие, несут охрану воины. Тут же путаются под ногами музыканты, дервиши и верные их мюриды, бродячие циркачи, воры, убийцы и грабители под масками местных жителей.
С окрестных минаретов донеслись гортанные крики муэдзинов. Утренний азан. Все, кто не мог бросить свою работу и свои товары, приготовились совершить намаз прямо на месте. Расстелили молитвенные коврики, стали на колени, обратившись лицом к Мекке. "Ла илахе илаллах..." - понеслись по воздуху напевные слова молитвы. Сахмад и Осама присоединились к правоверным. Лишний раз не помешает вознести молитву Аллаху, стукнуться головой о землю, заметнее и тверже будет гата - молельная шишка. Гордость мусульманина.
После утреннего азана, люди принялись за еду, кому какую послал Всевышний. Ели и слушали, как музыкант в оборванных одеждах, сидя на корточках, играл на уде, уныло щипля струны, в надежде на подаяние. Подкрепились и наши мальчики. К тому времени подошли остальные ребята из отряда Сахмада. Это были малолетки - три брата с Арбата, три неразлучных близнеца. Их звали Алиф, Ба, Джим - так звучат первые буквы арабского алфавита. При рождении они вылезали на свет божий один за другим, похожие друг на друга, как звездочки на небе, и по мере их появления, чтобы не перепутать, им привязывали на ножку бумажную бирку с буквой. Позже им хотели дать настоящие имена, но отец воспротивился. Он полагал, что эти имена уже занесены в небесную книгу жизни, и как бы потом не вышла путаница, когда в положенное судьбой время его сыновья-воины прибудут в рай. А ну как им там не найдется места?
С ними пришел взрослый парень Фарид по кличке Бакшиш, живший на Улице Воров. Одет он был бедно, как почти все жители внешнего города, зато любил пофорсить какой-нибудь деталью одежды, относительно новой и всегда яркой или редкой. Сегодня его шею украшал намотанный в три витка ярчайший пурпурный шарф. Фарид-Бакшиш сейчас же с завистью уставился на новые кроссовки Сахмада, чем немало порадовал его сердце.
– Эй, Тимур, у тебя кроссы фирменные или с Красного базара?
– ревниво поинтересовался Бакшиш, ковыряя грязным пальцем болячку возле рта.
– Фирменные, - с удовольствием ответил Сахмад, - от шведов. Продавались только в Кремле.
Фарид-Бакшиш увял и стал дуть через губу.
– Надо бы их обновить, - сказал он, подумав, хотя прекрасно видел, что обувка у товарища и так грязная.
– Не надо!
– воскликнул средний брат-близнец, Ба, самый хлипкий из всех.
– Уже обновили, - рассмеялся Осама.
– В говне измазали.