Железная жаба
Шрифт:
– Круглые по ноль-пять, красные оценили в юкс с осьмушкой.
– Дорого.
– Да вы что? Крюльки-то у меня с запахом! И без заусенцев!
– Тогда дешево.
– Вот и я с оценщиками всю дорогу ругаюсь, а они...
Он поносил оценщиков почем зря долго и самозабвенно, его брови совершали кульбиты, усы то топорщились, то опадали. Я смиренно поддакивала, довольная тем, что усач перестал воспринимать меня как сексуальный объект и из его речей исчез эпитет «очаровательная».
Я кивала, поддакивала и поглядывала в иллюминатор, наблюдала, как маленькая звездочка увеличивается, превращаясь в суперлайнер «Титаник».
Я плохо ориентируюсь в истории Планеты Предков, но даже я слышала про земной корабль с тем же именем собственным, что и это космическое рукотворное чудо. Мы, внеземельцы,
Бороздящий Млечный Путь суперлайнер великолепен в своем величии. «Титаник», безусловно, являет собой и произведение инженерного искусства, и символ окончательной победы человечества над безбрежным океаном вселенского вакуума. До слез жалко, что я не могу по-детски предаться любованию россыпями огней на многокилометровых бортах, вдоволь насладиться лучезарным сиянием спутников-катеров, витающих вокруг лайнера, содрогнуться от восторга созерцания безупречных форм яхт-прилипал. Подсознательно я, разумеется, улавливаю окутавший суперлайнер ореол романтизма, но безжалостное сознание сдирает метафизическую кожуру восторгов и рисует четко очерченные бездушные линии коммуникаций внутри ослепительно ошеломляющего чуда.
Устроен «Титаник» элементарно просто. Суперлайнер похож на слоеный пирог, он состоит из рубки управления, пяти пассажирских ярусов, причала, трюма и яруса № 0, так называемого эвакуационного яруса. Лайнер пронизывают множество шахт для компактных служебных лифтов, а пассажиров между пятью жилыми ярусами перемещают лифты повышенной вместимости и комфорта. Я взяла билет на самый дешевый первый ярус, интересует же меня ярус № 5, самый шикарный, категории «Все оплачено». Брат прописан в каюте люкс – 5 звезд № 2130449. Хорошо бы застать брата в каюте...
«ТТ» припарковался у выносного причала спустя 96 стандартминут после старта с транзитной планеты. Вместе с жидкой толпой пассажиров, опекаемая усачом, который снова стал звать меня «очаровательной», я прошла по шлюзовому рукаву в рекреацию прибытия на первом ярусе. Усач выяснил номер моей каюты и побежал получать багаж, а я поймала робота-рикшу и велела мчаться как можно быстрее в центральный холл.
Центральные холлы находятся один над другим на каждом из жилых ярусов. Пассажирские лифты повышенной вместимости располагаются по краям одинаково круглых, как цирковые арены, холлов. Диаметр каждой арены равняется километру, об этом написано в рекламном проспекте «Титаника». Каково общее количество пассажирских лифтов и каков их суммарный объем, я не помню точно, но в любом из них смог бы спокойно уместиться мотомобиль грузоподъемностью в сотню тонн. На «Титанике» много всего большого, вместительного, и мне здесь уютно, я чувствую себя здесь – в больших, замкнутых пространствах – как будто дома, во чреве родной Планеты Девяти Лун.
Зеркальные кабины лифтов резко контрастировали с малопрезентабельной отделкой коммерческого яруса, отчего многие пассажиры инстинктивно стеснялись в них заходить и непроизвольно поеживались, ступая на выложенные ценными породами дерева днища, вставая под горный хрусталь высоких люстр, поглядывая искоса на свои неказистые, размноженные зеркалами, отражения. А войдя и самую чуть освоившись за стандартсекунды подъема, некоторые стеснялись выйти даже на втором ярусе и тем паче тушевались ступать на ворс ковра, который целиком покрывал пол всего центрального холла на ярусе «Все оплачено».
Теоретически верхний жилой ярус – самый перспективный для мелких торговцев с рук. Любая покупка пассажира с медальоном навыпуск в виде бриллиантовой цифры пять автоматически оплачивается за счет владельцев «Титаника». Но обладатели престижных медальонов строго блюдут свой бриллиантовый статус и редко удостаивают вниманием коробейников. Каждому новому счастливчику, впервые надевшему медальон на шею, бывалые старожилы яруса № 5 пренепременно шепнут на ушко: «Западло на халяву лишку хапать, коли ты и так в шоколаде». На пятом ярусе живут по понятиям.
Я и не старалась особенно завладеть нарочито рассеянным вниманием пассажиров с понятиями. Взяв книжку в правую руку, сунув сумочку под мышку левой, я сориентировалась
Двигаясь по стрелке, я вошла в коридор с длинной вереницей дверных проемов. Инкрустированные полудрагоценными камнями простенки меж пафосных дверей были украшены картинами в золоченых рамах с подсветкой, как в музее. Желтоватая подсветка изящно гармонировала с оранжевым свечением цифр, обозначающих номера кают, масляная живопись выгодно сочеталась с благородным колером дверных панелей, а золоченые рамы картин композиционно соответствовали причудливым завитушкам медных дверных ручек. Коридор, который в рекламных проспектах «Титаника» именуется романтическим словом «палуба», был широк, как транспортный туннель, но мне все равно приходилось жаться к стенкам-простенкам, чтобы не мешать юрким роботам-рикшам и пешим гордым господам. Я поминутно кланялась престижным пассажирам, молча демонстрируя свой литературный товар, я старалась подражать ненавязчивым роботам-разносчикам и медленно двигалась вдоль извилистой бесконечности палубы-коридора.
Через стандартчас с минутами я прошла мимо каюты 2130449. В воздухе над дверью в каюту брата мигала газовая надпись: «НЕ БЕСПОКОИТЬ!» Хвала Тенгу, брат у себя. Даже если Железная Жаба, мой брат и тезка, сейчас не один – это все равно лучше, чем искать его по всему пятому ярусу.
Невдалеке от каюты брата я очень кстати приметила дверь с двумя нулями, дверь в туалетную комнату специально для гостей пятого яруса. Я прошла мимо двери № 2130449, вошла в комнату № 00 и закрылась в отделении «Для дам». Я положила на край раковины сумочку и книгу, вытащила заколку из прически, закатала рукав на левой руке до локтя, расположила полуобнаженную руку над раковиной и, зажав острую заколку в правом кулаке, раскроила розовую плоть своего левого предплечья. Разумеется, я почувствовала боль, но несоизмеримо менее острую, чем во время игры в шахматы. Негативные ощущения сглаживались за счет побочных эффектов недавней инъекции – Отравленная Хризантема настояла, чтобы я вколола себе тройную дозу регенератора перед отправкой на Геону.
Моя алая кровь с повышенным содержанием гемоглобина закапала кляксами на белоснежный фаянс раковины. Я отложила заколку-скальпель, залезла пальцами в рваную кровоточащую рану, где сразу нащупала коконы. Я вытащила кокон поменьше, положила его возле серебряного крана, стянула края раны на предплечье и стандартминуту наблюдала активный процесс заживления. Как только на месте раны образовался шрам, я открыла кран из серебра высшей пробы и тщательно удалила все следы крови с живого и неживого. Убрав за собой, обмывшись, я раскатала рукав, вернула заколку в волосы, поправила прическу и, довольная отражением в зеркале над раковиной, взялась за влажный от воды кокон. Сначала я резко его встряхнула, чтобы проныра внутри проснулся, затем поднесла кокон к сережке-клипсе на мочке левого уха, чтоб жучок-проныра и микродинамик в клипсе взаимонастроились. В ухе пискнуло – есть контакт. Осталось самое хлопотное – когда ломаешь кокон с пронырой, всегда рискуешь потерять жучка. Верткое насекомое, разумеется, далеко не убежит, но поди найди его, абсолютно прозрачную кроху, после того, как, ведомый инстинктами, он забьется в какую-нибудь щель. Имплантированные в усики жучка микрофоны, хоть и видимые, но только под микроскопом, ничуть не помогут его розыскам.
Сложив левую ладонь с коконом лодочкой, я надломила скорлупу кокона ногтем и, хвала Тенгу, поймала жучка в правый кулак. Я позволила себе вздохнуть с облегчением, выбросила скорлупу в урну-утилизатор, пристроила сумочку под мышкой, взяла книгу в левую руку. Насекомое в неплотно сжатом кулаке шевелилось, норовя протиснуться между пальцами, в ухе шуршало.
Смиренная и понурая вышла я из туалетной комнаты, изобразила задумчивость, сыграла лицом и телом маленькую пантомиму нерешительности розничной торговки, которая не знает, продолжать ли ей путь дальше по коридору или повернуть обратно к Центральному холлу. Взгляни на меня сейчас Отравленная Хризантема, она бы обязательно похвалила: «Верю! Прекрасно лицедействуешь, дитя». Я себе не льщу, наставница всегда заканчивала уроки актерского мастерства именно этой фразой в мой адрес...