Железный Хромец
Шрифт:
Книгочей отхлебнул чаю, и снова затаенная улыбка появилась у него на устах.
– Учитель, для того, чтобы ответить на ваш вопрос, я призову в помощники воителя Тимура.
Тимур удивленно посмотрел на говорившего, но возражать не стал.
– Ведь вы, уважаемый, только что прошли по городу и видели бессмысленное воодушевление народа, решившего с оружием в руках защищать свою жизнь и имущество?
– Видел.
– И, как человек опытный в военном деле, ответьте мне: смогут они, несмотря на все свое воодушевление и решимость, отразить нападение?
Тимур
– Несколько сотен чагатайских всадников уничтожат всех мужчин в городе.
Маулана Задэ удовлетворенно кивнул, могло показаться, что его радует подобная перспектива.
– В свое время Потрясатель Вселенной, предусмотрительнейший Чингисхан, приказал срыть все крепостные стены вокруг городов Мавераннахра, и с тех пор его население сделалось совершенно беззащитным. Но человек не может жить, ничего не предпринимая для своей защиты, ведь так, воитель Тимур?
Тимур не ответил. Он был согласен с говорившим, но ему было неприятно с ним соглашаться.
– Когда явное сопротивление становится невозможным и бессмысленным, и человек, и город, и народ ищут пути сопротивления тайного.
– С одной стороны, ваши слова, уважаемый, абсолютно ясны, но с другой – совершенно туманны, – заметил Тимур, грея руки о чашку с чаем.
Маулана Задэ поставил свою чашку на поднос и приложил руки к груди, благодаря за угощение.
– Я хотел бы рассказать вам больше, но боюсь, что не имею права, ибо сказано: «Отверзший уста не вовремя подобен сосуду худому».
Гость встал, отвесил поклон хозяину дома.
– Должен я теперь идти, потому что помимо дела приятного, то есть посещения учителя, есть у меня и иные заботы. Может быть, менее радостные для сердца моего, но отложить исполнение которых я не вправе.
Когда Маулана Задэ ушел, шейх Шемс ад-Дин Кулар довольно долго находился в мрачном молчании. Тимур, чувствуя его состояние, не мешал ему. Он размышлял о только что состоявшемся разговоре и никак не мог уяснить для себя его подоплеку. И это его раздражало. Несмотря на молодость и неглубокую образованность, сын Тарагая отчетливо различал в себе умение разбираться в людях. Ему было достаточно один раз взглянуть на человека, чтобы разглядеть в нем второе дно, если оно в нем было. В слушателе самаркандского медресе оно несомненно наличествовало, но какой рисунок изображен на нем, понять пока было невозможно.
Неожиданно заговорил старик:
– Он был очень смышленый мальчик. Я гордился тем, что у меня есть такой ученик.
– Я отчетливо различаю горечь в ваших словах, учитель.
– А я и не скрываю ее, горечи своей. И, размышляя о Маулана Задэ, я предполагаю самое худшее.
– Что вы считаете худшим, учитель?
Шейх некоторое время стучал гранатовыми четками – единственной драгоценностью, имевшейся у него в доме.
– Он приехал сюда не просто так.
– Я и сам об этом догадался.
– И сейчас он пошел на встречу с кем-то.
– Он и сам не делал из этого тайны.
Шейх перевел на Тимура взгляд своих слезящихся от масляного чада подслеповатых глаз.
– Он заговорщик.
Тимур, закусив верхнюю губу, откинулся на потертые подушки. Как же он сам об этом не догадался? Все же духовный взор, к коему прибег старик, более проницателен, чем…
– Он сербедар? Да, учитель?
– Я буду возносить молитвы, дабы это было не так, но, к сожалению, уверен, что никакими молитвами дела здесь уже не исправишь.
– Я много слышал о них, но живого сербедара вижу впервые.
– Я знаком со многими из них, иногда они даже бывают у меня дома. Поверь, Тимур, среди них много достойных людей, все они последователи Магомета…
Тимур хлопнул себя ладонью по сафьяновому голенищу.
– Но чего они в конце концов хотят? Все твердят, что они многочисленны, но они бездействуют. Все намекают, что они мечтают о свободе для всего Мавераннахра, но их рассуждения о свободе слишком туманны. О свободе от кого? Боюсь, учитель, что для Маулана Задэ я являюсь не меньшим врагом, чем Токлуг Тимур.
– Если не большим, – прошептал старик, склонившись над чайником, так что молодой гость не мог его слышать.
Когда чай был выпит, Тимур по просьбе учителя рассказал о том, что ему привелось увидеть по дороге в Кеш.
– Кассан и Карабаир сожжены полностью. Как мне удалось разузнать, тумен [12] Ильяс-Ходжи – это старший сын Токлуг Тимура – ушел на запад в направлении Бухары. Возможно, уже сейчас чагатайцы грабят ее.
– Они еще вернутся, – сказал шейх.
12
Тумен – воинский отряд у монголов численностью десять тысяч человек, а также область, земля, удел, входящий в состав более крупной административно-территориальной единицы и выставляющий такое количество воинов.
– Да. Правитель Бухары всегда был верным вассалом чагатайского престола. А Хива и Хорезм откупятся. Как всегда. Не пройдет и двух недель, как войско Токлуг Тимура появится на Кашкадарье. Сначала у стен Карши, потом в нашем городе.
– Что ждет нас тогда?
Тимур счел этот вопрос риторическим и отвечать на него не стал.
– Твой ученик Маулана Задэ прибыл сюда, чтобы организовать сопротивление. Следы его работы я видел, направляясь к твоему дому…
– Почему ты остановился? Договаривай.
– Один раз сегодня я уже сказал, что сопротивляться так, как предлагает этот ученый муж из Самарканда, бесполезно.
Шемс ад-Дин Кулар внимательно посмотрел на Тимура, стараясь поймать его взгляд.
– Ты ходишь вокруг да около. Я чувствую, ты хочешь сказать что-то важное, так говори! И если боишься огорчить своего учителя, не бойся. Я живу на земле шестой десяток, благодарение Аллаху, и многое видел на своем веку. Никакая новая горесть не сломает меня, а всего лишь пополнит копилку горестей.