Жемчужина Нила
Шрифт:
Джоан кусала губы, но молчала. Появился араб-официант с напитками. Он протянул неразбавленную текилу Глории. Джоан обратила внимание, как он окидывал глазами террасу. Было видно, что его голова занята чем угодно, но только не работой, — Нет, это не мое, — сказала Глория. — Я заказывала водку с тоником.
— О, извините, — сказал он с поклоном. Затем взял напиток у Глории, поставил его на серебряный поднос, после чего легким движением подбросил в воздух; поднос перевернулся вверх дном и снова очутился у него в руке в прежнем положении.
Джоан дважды зажмурилась, думая, что этого не может быть. Но бокалы с напитками действительно поменялись местами. Она предположила, уж не джинн ли это, но любезно приняла из его рук свой бокал.
Вдруг официант опять занервничал, ища глазами кого-то.
— Благодарю вас, — сказал он, затем отступил назад и неожиданно исчез. Логика подсказывала Джоан, что он был где-то рядом, среди толпы, но если верить глазам, человек испарился, растаял в воздухе, как маг и чародей.
Джоан и Глория чокнулись. Они не обратили внимания на пятерых арабов-телохранителей, которые прокладывали себе дорогу через толпу, не увидели огромного человека с широким багровым шрамом, пересекавшим лицо.
— Хорошо, вернемся к последней главе, — улыбнулась Глория.
— Глория… — Джоан собрала все свое мужество. — Я не закончу ее.
Глаза Глории стали размером с блюдце. Пораженная, она спросила, заикаясь:
— Что.., что? Почему не закончишь?
— По одной простой причине: написав семнадцать книг, я вдруг поняла, что не знаю, где и как закончить восемнадцатую.
Джоан собралась было продолжить объяснения, как вдруг перед ее глазами возникла белая роза.
— Тогда позвольте мне подсказать вам, как это сделать.
Джоан подняла глаза и увидела самого красивого араба, какого ей приходилось встречать в жизни. Он был со свитой, включая посыльного со шрамом на лице, которого она видела сегодня днем. Высокий, в красивых шелковых одеждах и тюрбане, он был похож на видение из «Тысячи и одной ночи». Джоан легко представила, как он несется по Сахаре на вороном жеребце, размахивая ятаганом и врезаясь в ряды противника.
У него был мелодичный завораживающий голос.
— Ваша книга не заканчивается.., а только начинается заново вашим путешествием на Нил… — Он замолчал, глядя на нее пытливым взглядом, в котором читалось желание, — ..вместе со мной.
Джоан, остолбенев, смотрела, как он протягивает ей розу.
— Омар Халифа, не сойти мне с этого места, — выдохнула Глория.
Джоан посмотрела на Глорию, которая не сводила восторженного взгляда с удивительно красивого Омара, и не поверила своим глазам: она никогда не видела Глорию такой. Эта холодная, рассудительная деловая женщина, которая с ходу вычисляла своего собеседника и менее чем за три секунды (иногда она укладывалась в две) приклеивала ему ярлык, лучшая подруга Джоан, была ослеплена.
— Это вы послали цветы?
— Они бледнеют рядом с вашей красотой.
— Мне нравится этот парень, — прошептала Глория, склоняясь к самому уху Джоан.
— Я читала все, что написано о вас, — сказала Джоан, думая, что еще никому не удалось передать словами обаяние этого человека. Вокруг него была аура, обладающая непреодолимой силой. В одно мгновение он выбил Глорию из привычной колеи. Джоан чувствовала, как попадает под его влияние, словно ее затягивает в мощный водоворот.
— Да, — ответил он ей. — Но обо мне редко писали правду. Я могу рассказать историю невиданную и неслыханную. И вы, Джоан Уайлдер, должны последовать за мной и записать ее.
— Вы знакомы с моими книгами, моим творчеством?
— Я знаю о вас все, — ответил он бархатным голосом, убедившим Джоан, что он знает даже размер ее нижнего белья. Она не осмелится противоречить ему, что бы он ни сказал. Он взял ее руку и нежно погладил большим пальцем. В глазах недвусмысленно читалась затаенная страсть. Джоан удивилась: неужели все арабские мужчины смотрели на женщин такими глазами? Может быть, в этом — их вторая натура? Она была уверена, что, если бы Джек посмотрел на нее вот так, они оказались бы в постели через десять секунд.
Когда разговор вновь зашел о книгоиздании, расчетливый ум Глории вернулся к реальности.
— Тогда вы должны знать, что Джоан — не сочти это за обиду, — обратилась она к подруге, — не журналист.
Джоан отпарировала:
— А я и не собираюсь становиться журналистом. Омар улыбнулся.
— Вот именно. Мисс Уайлдер понимает меня.
— В самом деле?
— Никто не сделает это лучше вас. По вашим талантливым произведениям чувствуется, что вы любите людей и видите в них самые лучшие качества. Обо мне распространяют слишком много лжи, и мне просто необходима ясность вашей мысли.
Деловой ум Глории подсказывал, что ситуация выходит из-под контроля.
Омар сразу же уловил ее скептический взгляд.
— Моя жизнь сопряжена с немалым риском, что требует большого мужества, и все это — ради удивительной цели. И я даю шанс вашей очень популярной писательнице записать мою историю.
Его слова ласкали слух Джоан, как музыка. Вот, наконец, возможность развить свои способности и найти им новое применение. Теперь она действительно сможет что-то сделать. Джоан была уверена, что мучившее ее недовольство жизнью, которую они ведут, творческие неудачи и даже сомнения относительно Джека, — все это было как будто специально подстроено, чтобы подвести ее к встрече с Омаром, готовым перевернуть и ее жизнь, и творчество. Она не упустит этой возможности. «Мы сами куем свое счастье», — сказал однажды ее агент. Может быть, счастье — это готовность встречаться с возможностью? Она помнила, что эти слова принадлежат Бенджамену Франклину, многие изречения которого стоило бы выучить наизусть.
Джоан приняла руку, предложенную ей Омаром, и повернулась к Глории.
— Ты не возражаешь?
— Поступай как знаешь, Джоан, а что будет с книгой? — голос Глории звучал напряженно, и Джоан видела, как та стиснула зубы.
Джоан была слишком возбуждена новым поворотом судьбы, чтобы думать о чем-то еще. Когда у Глории будет время поразмыслить, она согласится, что Джоан приняла правильное решение.
Джоан посмотрела на нее через плечо.
— Я позвоню тебе.