Жемчужины босяцкой речи
Шрифт:
«Клюквенников» кликали еще и «марушниками»: от слова «маруха», то есть девка, баба. Женщины, как правило, составляли большинство прихожанок, к тому же церковь являлась своеобразным общественным центром, где можно показать себя, поглядеть на других – словом, как
Здесь будет кстати сказать пару слов о происхождении слов «маруха», «мара», «шмара», которые большая часть нашей почтенной публики почему-то считает «низкими» и «блатными» лишь на том основании, что они вошли в лексику уголовно-арестантского жаргона. «Марухой», «марой» в славянской мифологии зовут кикимору – злой дух дома, жену домового (в Сибири – также и жену лешего), нечисть. Согласно поверьям, кикимора, маруха беспокоит по ночам маленьких детей, путает пряжу, вредит домашней птице, особенно курам. Маруха враждебно настроена по отношению к мужчинам. Русские мужики называли жен «марами», «марухами» в шутку или со злой издевкой. Вариант «шмара» появился в южных говорах: на Кубани так называли любовниц, на Дону – гулящих девок (и даже парней).
Было у русских церквей на жаргоне и ещё одно название. Скорее всего, его можно рассматривать как вариант «клюквы» – «клюка». Соответственно и церковных воров называли не только «клюквенниками», но и «клюшниками», «клюкарями», «клюкушкиными». Сергей Снегов, гулаговский «сиделец», объяснил это слово просто: «клюка – церковь, у церкви масса старух с клюками». Мне, однако, кажется такое объяснение слишком примитивным, вроде народного «мордальон» – «потому что внутрях завсегда чья-то морда на патрете». Вероятнее все же, что мы имеем дело с искаженной формой слова «клюква». Но, как бы там ни было, в конце концов «клюква» полностью вытеснила «клюку» из босяцкого языка.
Вообще история «советских клюквенников» чрезвычайно поучительна и занимательна! К сожалению, здесь не хватит места, чтобы ее поведать сколько-нибудь подробно. Но пару слов сказать необходимо.
В уголовном мире царской России не было уважения ни к религии, ни к ее служителям. Народоволец П. Якубович, долгое время пробывший на сибирских рудниках, вспоминал:
Особенно ярко проявлялась ненависть арестантов к духовенству. Последнее пользовалось почему-то одинаковой непопулярностью среди всех, поголовно всех обитателей каторги… Это какая-то традиционная, передающаяся от одной генерации арестантов к другой вражда… («В мире отверженных. Записки старого каторжника»)
Причина этой ненависти, надо думать, заключалась в том, что церковь пользовалась всемерной поддержкой государства и как бы освящала все несправедливости, государством творимые. При этом святые отцы призывали народ к смирению и послушанию, что особо бесило вольнолюбивых «бродяг», «варнаков», «босяков».