Жемчужная луна
Шрифт:
Швыряя мраморную пепельницу в стекло, Сэм уверял себя: ничего с ним не случится, мрамор просто отскочит и упадет на ковер.
Но пепельница не отскочила, производители стекла не обманули его: даже при экстремальных нагрузках стекло могло только треснуть, но не разбиться.
Природа всю ночь билась над тем, чтобы сделать хотя бы трещину в зеленоватом стекле – и провалилась. Но ярость Сэма превосходила по силе даже самый мощный тайфун.
Перед его глазами появилась не одна трещина – тысячи трещин, огромная паутина из трещин, сеть тонких изумрудных и нефритовых линий
Сэм выждал час для того, чтобы не столкнуться с Мейлин. Зато он столкнулся с Джеймсом.
Оба вернулись в «Ветра торговли» первые за время после тайфуна, – оба были небриты, оба не спали всю ночь, и хотя травму – душевную – получил только Сэм, в крови был Джеймс.
– Что случилось? – спросил Сэм. И внезапно он испугался за обеих сестер: – Алисон?
– С Алисон все в порядке, – успокоил его Джеймс, – это кровь Тайлера.
Пока они шли к лифту, Джеймс кратко рассказал Сэму о событиях прошлой ночи в Замке.
– Примерно к четырем утра ветер утих, и мы смогли уехать оттуда. К этому времени Тайлер потерял очень много крови, даже слишком много, но теперь он в госпитале, и врачи утверждают, что с ним все будет в порядке. Однако ходить он еще долго не сможет – им придется удалить часть кости, в которую попала пуля, и вставить вместо нее стальной прут.
– Когда начнется операция?
– Вечером, когда стабилизируется состояние раны в груди и давление.
– Он в сознании?
– Он и не терял сознания. – При воспоминании об этом голос Джеймса зазвенел. Он считал, что это был подвиг ради любви: Тайлер не верил, что выживет, и поддерживал себя в сознании только для того, чтобы быть с Ив.
– Я хотел бы навестить его перед отлетом.
– Ты улетаешь сегодня, Сэм?
– Если смогу достать билет. Кстати, Джеймс, там с окном в Президентском номере произошла маленькая неприятность, но это не из-за тайфуна. Я заплачу за его замену.
Джеймс только махнул рукой – пустяки.
– Так ты уже был в отеле?
– Я там ночевал. И Мейлин.
– А, так ты видел ее утром? Как она?
– Мейлин? – Сэм понял, что в его голосе слышится горечь. – О, с ней все в порядке.
За несколько секунд перед тем, как лакированный баркас должен был уткнуться в причал, Мейлин, сунув руку в карман джинсов, нащупала остатки денег, которые засунула туда вчера, перед тем как отправиться в «Нефритовый дворец». Зная, что не так-то просто будет найти перевозчика, который бы согласился доставить ее на другой берег в такой шторм, она захватила с собой всю наличность, что нашла у себя в номере. Несмотря на то, что это опасное путешествие обошлось ей в копеечку, в кармане оставалось еще немало налички.
Достав две стодолларовые банкноты, она спросила перевозчика по-кантонски:
– Ты можешь отвезти меня в Абердин? Плачу двести долларов.
Это были хорошие деньги, но они находились в Гонконге, где даже в часы тайфуна торг был вполне уместен.
– Четыреста, – ответил перевозчик.
– Триста, – предложила Мейлин. Лодочник улыбнулся, довольный сделкой.
– Хорошо, триста.
И как только Мейлин передала ему деньги, баркас развернулся к Абердину.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Залив Абердин
Воскресенье, 12 декабря 1993 г.
Обрушившийся на Гонконг тайфун был гораздо мощнее того, что почти тридцать лет назад уничтожил мир «Спокойного моря». Зато на этот раз Тянь Хоу решила пощадить поселок на джонках: в последний миг тайфун развернулся и понесся к Пику Виктории, а затем обрушился на «Нефритовый дворец». Так что за исключением сорванных ветром пальмовых и эвкалиптовых листьев, Абердин практически не пострадал.
Мейлин сама не понимала, что заставило ее приехать сюда, на место, некогда бывшее домом Джулианы. Разгадка пришла тогда, когда она бродила вдоль линии прибоя: они с матерью так похожи друг на друга!
Мейлин долго не могла поверить этой чудесной и невероятной догадке. Верно, девочками и «Спокойное море», и Мейлин Гуань разрывались между двумя мирами: Джулиана, дитя моря, мечтала о суше, а Мейлин, дитя двух народов, мечтала стать полноправной гражданкой только одного из миров. У обеих в тринадцать лет полностью изменилась жизнь.
Но Джулиана так отважна, так мужественна, так нежна. Девочка, спасшаяся от тайфуна, выросла в женщину, способную на большую любовь. Она полюбила Гарретта Уитакера, полюбила сильно и на всю жизнь. Пусть ее любовь была безответна, но ведь это чувство было неподдельно. Она окутала дочь радостными воспоминаниями об этой любви, и до тринадцати лет та росла, защищенная этим незримым щитом, прикрывавшим душу Мейлин от злобных нападок сверстников.
Джулиана лгала из любви. Она хотела только одного: защитить любимую дочь от горечи и боли.
«Точно так же, как я защитила бы своего ребенка, – подумала Мейлин. Как я буду защищать его!»
Именно в этот момент, стоя на грани воды и суши, Мейлин поняла, что находится в начале нового пути в своей жизни. Она стояла, как всегда гордо выпрямившись, но ее руки скрестились внизу живота, словно охраняя и лаская искорку новой жизни, что вспыхнула внутри нее.
Я полюбила тебя всей душой, всем сердцем, с той минуты, как ощутила тебя в себе. Ты помнишь, как это было, моя прелесть? Всего через несколько часов после твоего зачатия, когда твой отец еще не успел покинуть Гонконг.
Мейлин всегда резко отвергала эти слова матери, издевалась над ней, говоря, что это еще одно доказательство ее наивной романтичности.
Но теперь… теперь Мейлин сама ощутила в себе новую жизнь. Она появилась всего лишь несколько часов назад, но уже нуждалась в любви и защите. Неужели же эта маленькая жизнь – дитя греха? Для Сэма, наверное, это так, но для нее… Для Мейлин это было Дитя Великой Любви.
И что же она сможет сказать своему ребенку об отце? Только правду: что он был нежен, добр и любил ее. И ложь: что он провел бы всю жизнь вместе с ними, любя их, если бы только мог… но он умер.