Жена Болотного царя
Шрифт:
В конце концов я просто сбежала, сославшись на слабость и сонливость. И вернувшись в комнату, быстро уснула…
Чтобы в самый темный час проснуться с колотящимся сердцем и осознанием всей необратимости случившегося. Все мое осознание на самом деле являлось всего лишь подозрениями и домыслами, но разрешить их прямо сейчас я не могла.
В темноте найти амулет чернокнижника не представлялось возможным, слишком хорошо я его спрятала среди вещей, а включать свет было опасно. Вдруг кто-то из домашних еще
Вдруг он заметит свет в моем окне и придет поинтересоваться, все ли в порядке.
И что я отвечу? Ведь ничего не в порядке.
Уговаривая себя так, я с трудом дождалась рассвета. Уснуть я, конечно же, уже не смогла.
А утром, стоило только первым робким лучам солнца заглянуть в мое окно, едва осветив комнату, я тут же слетела с кровати и бросилась к комоду.
Дар мага лежал в отделении с нижним бельем. Там, где я очень надеялась, никто и ни при каких обстоятельствах не станет рыться.
Решительно нажав на ушко амулета, я несколько минут разглядывала выскочившую иглу. Она казалась мне зловещим символом всех моих бед. Олицетворением всего плохого, что я уже сделала и, вероятно, еще сделаю.
Мне не хотелось делиться кровью с творением чернокнижника, но других возможностей его вызвать я не имела. А связаться с ним было необходимо.
Затаив дыхание и зажмурившись, с трудом пересилив себя, я кольнула палец, дождалась, пока капля упадет на основание амулета, и мысленно позвала мага.
Ничего не произошло. Я длинно выдохнула, покрутила амулет, еще пару раз позвала Ариса. В последний раз даже вслух. Ничего.
Тени в комнате сгустились и повеяло могильным холодом лишь спустя несколько минут, когда я на полном серьезе раздумывала стереть чем-нибудь свою кровь с амулета и попробовать еще раз.
Темнота из углов потянулась к центру комнаты, и из нее выступил Арис. Уставший, без камзола или мантии мага, в мятой рубахе с закатанными до локтей рукавами и в расстегнутом жилете. На черных брюках и левом ботинке красовались подсохшие брызги чего-то зеленого и светящегося в полумраке.
— Ну что тебе? — спросил он устало. — Только говори быстро, я спешу.
— Вы что, не ложились спать? — спросила я глупое вместо важного.
Арис странно посмотрел на меня, потом бросил быстрый взгляд на мой наряд и растрепанные волосы — привести себя в порядок, прежде чем вызывать его, я не подумала, — потом за окно, где только просыпалось солнце, и поморщился.
— В Акатане еще вечер. Так что ты хотела?
— Вчера на поселение напали, — проговорила я четко, старательно выговаривая каждое слово. — Вы об этом что-нибудь знаете?
— Предположим, — сухо ответил маг. — Что-то еще?
— Это вы сделали? — спросила его, разделяя каждое слово, излишне выделяя и подчеркивая, отчего, наверное, казалась очень смешной. — Вы заставили нечисть напасть? Такой был ваш план?
— Я не вижу причин, почему мне стоит отвечать…
— Мы же союзники, — напомнила я и поморщилась от того, как последнее слово обожгло язык. — Подельники, если хотите.
Арис недолго молчал, не испытывая особой охоты со мной откровенничать. Но в итоге все же признался:
— Да. Это сделал я.
— Ну что ж, поздравляю, из-за вашей скрытности наш… кхе… союз вчера чуть было не распался. — Меня начинало мелко потряхивать. От холода ли, от злости или просто от нервного перенапряжения, крутившего меня последние несколько часов, я не знала. По полу тянуло сырым промозглым воздухом, и я решительно во всем винила его. Так было легче.
— Почему же?
— Потому что меня чуть не убили! — сдавленно рявкнула я. И меня, и Агнэ, и Ислэ… но нам повезло, и мы остались живы, а ведь кто-то действительно погиб.
— Какие глупости. Да, признаю, вчера я слегка перестарался, но тебе совершенно ничего не угрожало. Мой амулет… — он осекся, посмотрел на зажатую в моих пальцах подвеску со все еще опасно топорщащейся иглой и безнадежно выдохнул. — Ты не носила его.
— А вы не предупреждали, что собираетесь уничтожить целое поселение.
Арис потер переносицу, утомленный долгим днем и моей несвоевременной упертостью.
— Насколько я могу судить, поселение все еще стоит, а болотники живы.
— Эва. — Я быстро поднялась на ноги и сквозь темные точки, роящиеся перед глазами, зло проговорила: — Не болотники — эва. Они живые! И не должны...
— Моя мать тоже была живой! — темнея лицом, перебил меня маг. — И она тоже не должна была умереть... так. Но когда какая-то болотная тварь утащила ее, трусливый царь болотников посчитал лишним искать ее.
— Ксэнар так бы не поступил, — несмело возмутилась я.
— Разве про него я говорю? Его отец отказал моей матери в спасении.
Арис не краснел от гнева, как это на моей памяти бывало с людьми, он бледнел. Белел и будто выцветал. И это было жутко.
— Десять лет она верно служила царю, и он принимал ее силу, звал другом, но, когда случилась беда, легко выбрал нового пастуха сов.
— Ваша мать была... — я осеклась. Нахмурилась. — Вы не похожи на эва.
— Правда? — Маг потеребил прядь абсолютно черных волос. — Ты будто не знаешь, как легко можно сменить цвет волос, если есть желание.
— А глаза?
— Потемнели после инициации. Как говорят старейшины, моими глазами смотрит сила. — Он не успокоился. Все еще бледный и натянутый как струна, вот-вот готовый взорваться новым приступом злости, Арис не отводил взгляда от меня.
И я признавала правоту старейшин. Человек не мог так смотреть.