Жена Болотного царя
Шрифт:
— Значит, к трону наперекор Топям за мной идти ты не побоялась, а замуж боишься? — прищурился Ксэнар. Он перешагнул порог, и я невольно отступила, споткнулась о ступень и села на лестницу.
— Но Топи же… Наше знакомство вышло не очень удачным…
— Я буду с тобой, разве этого недостаточно? Топи тебе не навредят.
Я не успела ответить, а из-за царского плеча рассерженной змеей уже шипел Сэнар:
— Только попробуй струсить. С Агнэ сама объясняться будешь.
И я содрогнулась. Расстроенная царевна, которая
А Сэнар не замолкал. И царь, будто специально, его не одергивал.
— А за брата Вастэ отдам. Он, конечно, будет сопротивляться первое время, но уж мы с Вастэ быстро…
— Да поняла я! — перебила его, моментально вспыхнув. Даже понимая, что коварный эва специально про дочь рода вспомнил, я не могла себя сдержать. Оставалось только принять поражение.
Страх перед свадебным обрядом мерк на фоне ужаса при мысли, что Ксэнар достанется другой.
Я была малодушной, жадной собственницей.
Поэтому в столь ранний час, вместо того чтобы спать, топталась на крыльце дома, кутаясь в шубку из меха неведомой мне зверюги и дожидаясь повозки.
Работницы сказали, что она прибудет вот прямо сейчас, и сбежали в дом, бросив невесту одну в холодной темноте. Как велели им их традиции.
А я осталась мерзнуть, вяло радуясь, что сумела отвоевать шерстяные чулки, которые к свадебному платью не прилагались. Сначала мне не хотели их давать, но после недолгой баталии и стребованного с меня обещания, что я сниму их сразу же, как окажусь в тепле, и совершенно точно не покажу царю, я смогла-таки немного утеплиться.
И лишь благодаря этому, когда повозка все же подъехала, являя мне радостно улыбающегося Сэнара, сидящего на облучке, я не превратилась еще в ледяную статую.
— Только не говорите, что меня повезете вы, — простонала я, пряча покрасневший нос в пушистый ворот.
— Я, — гордо вздернул подбородок эва, круша мои хрупкие надежды. — Забирайся, мы уже опаздываем.
У меня были реальные шансы скончаться по дороге, так и не добравшись до места проведения обряда, а я этого очень не хотела. Но все равно залезла в повозку, укрыла ноги меховой накидкой и приготовилась к сумасшедшей поездке.
Сэнар не подкачал. Несся так, что мне казалось, запряженная в повозку нечисть просто запутается в ногах, загнанная нетерпеливым эва. Нечисть не запуталась.
Мы доехали. Едва не снесли створку ворот, когда выезжали из селения, но доехали.
Чуть не задохнувшаяся от страха я, довольный собой Сэнар и тяжело дышащая нечисть.
Эва помог мне выбраться из повозки, от полноты чувств поцеловал ладошку и, широко улыбаясь, просто пригвождая меня к земле своим счастьем, указал в сторону укрытых снегом белых деревьев:
— Тропинку видишь?
Я кивнула. Тропинка и правда была. Узкая, но утоптанная, ведущая куда-то вперед, в снежную неизвестность.
— Идешь по ней, никуда не сворачиваешь. Там тебя Ксэнар ждет, он объяснит, что делать.
— А может, вы…
— А я не знаю, — беспечно пожал плечами Сэнар.
Я нерешительно мялась, собираясь с силами, чтобы сделать первый шаг.
Помог Сэнар. Просто приобнял за плечи на мгновение, успокивающе поцеловал в макушку и подтолкнул вперед.
— Пожалей брата, он там уже час ждет, — напутствовал меня он.
И я поспешила. Прошла мимо уснувших деревьев, опасливо прислушиваясь к мирной тишине зимнего леса.
Я ждала, что вот-вот из-под снега взметнутся корни и довершат то, что у трона помешал им сделать царь. И останусь я стоять здесь, на полпути к своей новой жизни…
Ни одно дерево не пошевелилось, и то, что порой еще преследовало меня в кошмарах, не Ксэнаршилось.
Я вышла на поляну, увидела Ксэнара в его неизменно черном наряде… Сложно мне было смириться, что для эва этот цвет считался праздничным. Он стоял у широкого ствола возвышавшегося посреди поляны дерева и ждал меня.
Невозмутимый, как всегда. И вроде бы даже не замерзший. Его полушубок, сшитый мехом внутрь, был расстегнут, а изо рта дыхание вырывалось паром.
Путь до дерева я проделала под внимательным взглядом зеленых глаз.
Встретил молчанием и приложил палец к губам, когда я попыталась его поприветствовать. Пожаловаться на Сэнара, рассказать, как мне сейчас страшно и как больно бьется в ребра сердце. Все это мне пришлось проглотить и беспомощно кивнуть, принимая непонятные правила.
И, повинуясь жесту, протянуть холодные ладошки. Руки Ксэнара были теплыми и крепкими, они не тряслись, как мои, и не потели.
Я нервно выдохнула, когда он сплел наши пальцы и вытянул руки ладонями вниз.
И чуть не завизжала, когда снег зашевелился и на свет появились гибкие тонкие корни.
Мой самый страшный кошмар сбывался…
Я дернулась, но царь держал крепко.
— Не бойся, — велел он одними губами, легко перехватив мой мечущийся взгляд. — Я здесь.
Мне оставалось только сжать дрожащие губы и неотрывно смотреть в его глаза — так было проще. Почти даже не страшно. Только больно, когда корни полезли под кожу, оплетая запястье.
От истерики меня спасло лишь то, что Ксэнару приходилось переживать то же самое.
Когда все закончилось, а корни сами усохли и отломились, оставив во мне свою часть, сложившуюся под кожей тонким причудливым рисунком, я сипло выдохнула и рухнула в объятия царя.
— Все закончилось, — негромко сказал он. Я посчитала это знаком к действию и разрыдалась.
Это было слишком. Просто слишком.
— Я на такое точно не подписывалась, — просипела, уткнувшись в рубаху на его груди и щедро орошая ее слезами.