Жена криминального авторитета
Шрифт:
Только стены не разбиваются, но на мелкие кусочки разбивается моё сердце, оставляя после себя лишь звенящую пустоту.
Отец молчит, отводит глаза в сторону. Поворачиваю голову в сторону матери. Чёрт побери, родной матери, которая меня продала?.. Вижу, как она вся сжалась и сидит ни живая ни мёртвая. Но сейчас мне наплевать, что они чувствуют. Наплевать, что, возможно, им тоже больно. Но разве мне не больнее, когда они меня продали, как дешёвую куклу, которая никому не нужна?
— Скажите! Я хочу знать! — кричу, уже не сдерживаясь,
— Дочка, что ты такое говоришь? Мы тебя не продавали, — всё же отвечает матушка, старательно избегая моего взгляда, она даже голову не подняла, будто общаясь с тарелкой, стоящей перед ней на столе.
Потому что она врёт. Потому что ей стыдно, и она не может посмотреть мне в глаза и сказать те же слова, только мне в лицо, в глаза. Потому что в действительности они меня продали. Предали.
— Что я вам сделала? — голос охрип, и вместо гневного тона получается лишь жалких всхлип. — Почему вы меня продали? Сколько я стою? — я хочу знать, сколько в действительности я стою, чтобы от меня вот так просто избавиться.
Чтобы не мучиться, не возиться с нервнобольной, которая после изнасилования лишилась покоя и нормального сна. Но я ведь не сумасшедшая! Я ведь не виновата, что со мной это произошло, я не стала после этого ужасного происшествия другой! У меня же не вырос хвост, в конце концов, и по ночам я не превращаюсь в сказочное чудовище! Я осталась такой же — да, с расшатанной психикой, но я над этим работаю. Я выстояла, чего бы мне это ни стоило. Сама. Одна. И вместо того, чтобы поддержать, они меня просто продали.
— Аврора, — громко выдыхает отец со свистом и одной рукой сдавливает виски, словно у него разболелась дико голова. — Мы это делаем для тебя. Ты замкнулась. Ни с кем не общаешься и сама не подпускаешь никого к себе. Раньше ты была открытой, светлой девочкой, а сейчас лишь тень себя.
— И поэтому вы меня просто продали. Отец, скажи, за сколько? — сглатываю, прикрыв глаза и слегка запрокинув голову. Стою так несколько минут, а потом вновь опускаю голову, повторяя свой вопрос, потому как ответа так и не дождалась. — Сколько стоит моя свобода, моя жизнь?
— Ты вольна делать, что тебе хочется. Ты не в клетке, Аврора, — качает головой, отодвигая свою руку от себя, и смотрит наконец на меня, в мои глаза, которые сейчас горят далеко не любовью к самым близким и дорогим мне людям. — Этот брак для твоего же блага. Мы стараемся для тебя, дочка. Как ты это не можешь понять?
— А я не могу понять, отец, — говорю тихо, потому что у меня внезапно не осталось никаких сил, я будто сдулась, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Мне не хочется кричать, а уж крушить всё, что вижу, тем более нет никакого желания.
Я словно опустошилась. Выдохлась. Пустая девушка без чувств и эмоций, которую просто решили отдать, продать
— Аврора, кто тебя возьмёт после всего того, что с тобой случилось, замуж? Кому ты будешь такая нужна?
Я словно получила мощный удар под дых, задохнулась, не в силах что-либо ответить, перед глазами опять потемнело. Так вот в чём дело!
— Это твой шанс быть не одной всю жизнь, а замужем. Пусть муж и нежеланный, и нелюбимый пока. Но зато, дочка, у него есть деньги, и он сможет тебя обеспечить, — тем временем продолжает отец. — Любовь — это не самое главное в браке.
— А что главное, отец? Что? Деньги, слава и влиятельность? — размахиваю эмоционально руками. — Нет, — качаю головой. — Не это главное, — я говорю уже тихо, почти спокойно, но в моей душе бушует ураган из чувств и боли, которую я отказываюсь кому бы то ни было показывать.
Меня уже предали. Продали тому, кого не люблю. С кем буду связана до конца своей жизни. И кто это сделал? Родители, которые, казалось бы, должны защищать своё дитя от всего плохого. Желать только счастья и любви, а не выгодный брак лишь потому, что у него есть деньги, а меня вот такую — несчастную, сломленную и испорченную — никто другой не возьмёт. Только потому, что они думают, что я никому не буду нужна такая. Как же противно!.. Словно я всегда в их глазах была каким-то товаром на витрине, а сейчас я — как это говорят? — подпорченный товар. Как же невыносимо больно понимать, что родители никогда не видели во мне человека!..
А им я нужна?..
Этот вопрос застывает в горле, сдавливая его судорогой. Всё моё тело сковала боль. Она бьёт в живот, в сердце, отчего хочется скрутиться, сжаться, закрываясь от новых ударов, которые приготовили для меня мои родители.
— Я не выйду за него замуж! — твёрдо заявляю. — Я уже поняла, что я вам как кость в горле после того, что со мной случилось, что я не нужна…
— Нет, Аврора, ты нам нужна, — вскакивает родительница и подлетает ко мне, хватая меня за руку. — Мы просто печёмся о твоём будущем, — перебивает меня, но я даже не смотрю на неё, вглядываясь в глаза отца, который твёрдо и уверенно смотрит на меня, давая понять, что всё уже решено, и мой голос в этих выборах не учитывается.
Мои слёзы высохли, но вот боль — она никогда не исчезнет. Сердце ещё больше будет кровить, напоминая каждую секунду о ней.
— Ты выйдешь за него замуж! — припечатывает родитель. Даже бьёт кулаком по столу, будто ставит печать на этом невидимом договоре, но я даже не вздрагиваю, продолжая вглядываться в его глаза. — Хочешь ты того или нет. Мы с матерью уже всё решили. Здесь ты не имеешь права выбора! Когда-нибудь ты нас поймёшь, — добавляет он уже тише.