Жена на полставки
Шрифт:
— А зачем ты мне внушал, что невозможно? — немного оттаяла я.
— Пытался тебя успокоить, недоверчивая моя, — грустно усмехнулся мужчина, снова принимаясь за еду.
— У тебя не получилось! — Констатировала я, следуя его примеру. Запеканка на моей тарелке, безжалостно терзаемая до того, неожиданно приобрела вполне приемлемый вкус.
— Я заметил.
— Неужели в кабинет совсем никто не входил?
— Никто кроме меня и Колейна с Риадой, — подлив в мой бокал разбавленного водой вина, уточнил супруг.
Шестеренки в голове щелкнули, замерев в занятой позиции.
— Риада?
— Сестра Колейна.
— А что она там делала?
— Крошка часто заходит. Ей нравится возиться с бумагами.
— Крошка? —
— Восемнадцать, — улыбнулся муж, — только- только из пансиона.
— Красивая? — продолжила допрос я, ничуть не успокоенная услышанным. Скорее наоборот — то, как потеплел голос Грэга и смягчившееся выражение его лица мне решительно не понравились.
— Скорее очаровательная. Знаешь, эдакое хрупкое робкое создание с огромными глазами на нежном личике, пушистыми локонами и вечным смущенным румянцем.
Мне невольно подумалось, а смущенным ли? Эта «робкая» лэй могла краснеть совсем по другой причине. В признаках влюбленности я разбиралась, как никто. И приливающий к щекам жар вполне мог появляться на физиономии этой девицы исключительно в присутствии моего мужа. Чем не классическая история — молоденькая восторженная выпускница и взрослый, опытный, наделенный властью и привлекательностью мужчина? А Грэгори был действительно таким. После свадьбы на меня не только подруги/невесты/жены и родственницы жертв моего дара голодной шаерой [27] взирали. К этому отряду эльзоненавистниц присоединились стройные ряды обойденных в охоте на кошелек и руку лэйда Брэмвейла.
27
Шаера — хищное животное наподобие гиены.
Дальнейший разговор не клеился. Я все глубже погружалась в омут невеселых размышлений. Больше всего удручало то, что поделиться мне было решительно не с кем, и это заставляло, как никогда, ощутить собственное одиночество. С мужем я так и не рискнула обсудить свои подозрения — даже если бы я полностью уверилась в его непричастности, вероятность того, что Грэг всерьез воспримет обвинения в адрес заместителя, которому абсолютно доверял уже пять лет, была мизерной. Не говоря уже о предполагаемой роли «крошки» Риады. В лучшем случае Грэгори бы просто посмеялся над моими умозаключениями, а в худшем — пригласил лекаря.
Не добавило оптимизма и то, что Брэмвейл ушел сразу после ужина. И, судя по одежде и ярко- красному шипу, оправился он отнюдь не на работу. Наблюдая за отъездом супруга из- за занавески, я чувствовала себя крайне нелепо, но просто спросить, куда и зачем он идет, не могла. Целый год мне не было никакого дела до его приходов и уходов, как и до того, чем и с кем он занят, и проявлять столь внезапно возникший интерес было, как минимум, глупо. Утешало одно — в столь поздний час Брэмвейл никак не мог встречаться с юной особой из порядочной семьи. Но сильнейшего желания последовать за супругом даже эта мысль не могла подавить. С этой задачей справился здравый смысл — мой рыжий Малыш был весьма приметен и, естественно, отлично знаком Грэгу. И это не говоря уже о том, что отсутствие «младшего» подопечного было бы непременно замечено Цвейгом, доложено Исми, а в результате мое совершенно нетипичное поведение обсуждали бы все без исключения слуги. Может, пора было менять привычки?
Проводив остроносый алый шип взглядом, я отвернулась от окна и… ошарашено уставилась на такую же алую ленточку, красовавшуюся посреди покрывала. Ту самую — с крохотным ключиком — что я безуспешно искала два дня. И перед ужином ее там точно не было. Была ли лента, когда я зашла в комнату, я сказать не могла. Услышав
Остановившись рядом с кроватью, уставилась на ленту, как на ядовитую змею. Если бы ключ нашла Хайда, то она положила бы его на тумбу или на столик у окна, но явно не на постель. Так каким образом он на ней оказался? И где был до того? Ведь я заглянула в каждый уголок в поисках этого крохотного кусочка металла. Неужели Грэгори, отправившись переодеваться, прошел через парадную спальню и оставил мне этот неприятный сюрприз? Или неизвестный маг, уже умудрившийся раз обойти защиту родового гнезда Брэмвейлов при доставке конверта, настолько обнаглел, что переместил свой потерявшийся подарок? Самым скверным было то, что я не могла определить, какая из двух версий пугает меня больше.
С ключом нужно было что- то делать. Брать его в руки я бы не рискнула. Ждать мужа, чтобы этим занялся он, было бессмысленно. Во- первых, мне нужно было где- то спать, а во- вторых, после пропажи письма, я не была уверена, что готова поделиться с супругом своей находкой. Быть может, слоило показать последний оставшийся у меня элемент покушения какому- нибудь магу в городе? Но как?
Через пару минут раздумий меня осенило идеей. Я метнулась к шкафу и выудила из его недр коробку, обтянутую синим сафиром [28] и поблескивающую серебряными звездами. Про приготовленный ко дню рождения мужа сюрприз я вспомнила очень кстати. Подношения для чародеев часто заворачивались в специальный материал, надежно отсекающую любую магию, чтобы одариваемый не узнал о содержимом коробки прежде, чем ее откроет. Такие свертки принимали только от самых близких, от тех, в ком нисколько не сомневались. И неделю назад я ни на миг не колебалась, заказывая именно такую упаковку подарка, то теперь уже сомневалась, доверял ли мне Грэгори настолько.
28
Сафир — материал, блокирующий чары. От направленного заклинания, естественно, не спасет, но вполне оградит от наложенного на какой- то предмет. Так же укрывает вещи от поисковых и сканирующих чар.
Сафировых перчаток, в которых обычно работали артефакторы, у меня, конечно же, не было. А потому обертка, безжалостно содранная с коробки, пришлась кстати. Я осторожно подпихнула кусок синей пленки под ключ, стряхнула его в свернутый из того же материала кулек и, тщательно обмотав, положила во внутренний кармашек сумки. Покрывало улетело в угол комнаты, а кровать, после тщательного перетряхивания простыней, была все же признана пригодной к применению. Но… надо ли говорить, что я совершенно не выспалась?
Проворочавшись всю ночь, вскакивая от малейшего шороха и бросаясь к окну, чтобы опять убедиться в пустоте подъездной аллеи, к утру я чувствовала себя совершенно разбитой. А еще, впервые за год, я закрыла двери. Обе — и ту, что вела в коридор, и открывавшуюся в общую спальню.
Из полудремы, в которую я впала значительно позже рассвета, меня вырвала Хайда, вынужденная упорно стучать в створку ногой, поскольку руки ее были заняты подносом. Кайра, окинув цепким взглядом смятую, словно на ней кувыркались, постель и задержавшись на моем, вероятно, не менее помятом лице, даже язвить не стала. Молча поставила поднос на столик у окна и ушла, чтобы вернуться минут десять спустя со льдом и какими- то примочками.