Жена-незнакомка

Остен Эмилия

– Присядьте, – Раймон указал на кресло, однако Матильда покачала головой, встав рядом с ним у окна.

– Я не задержусь надолго. Видите ли, мои вести… Вы захотите их проверить, а для этого я вам не понадоблюсь. Зато потом вы сможете отыскать меня в моем доме в Париже. Надеюсь, вы не позабыли, где он находится.

Раймон нахмурился.

– Сударыня, я не понимаю.

– Это временно, – утешила его Матильда. По нехорошему блеску в ее глазах шевалье де Марейль понял, что сбываются его худшие ожидания. Что бы там ни хотела сказать ему бывшая любовница, это прозвучит неприятно. – Видите ли, дорогой Раймон, несмотря на наш последний разговор, больше похожий на ссору, я продолжала беспокоиться

о вас… и о судьбе Франции.

– Если вы снова о том, чтобы втянуть меня в свои интриги… – начал шевалье, однако Матильда прервала его легким взмахом руки.

– Подождите, я не закончила. Вы нетерпеливы. Мне нравилось это в вас, но не теперь… Итак, о чем я? Ах да. Я взглянула на вашу жену, и меня охватило беспокойство. Чтобы позаботиться о вас и убедиться, что вы не станете жертвой хитрой особы, прикидывающейся невинной овечкой, я свела знакомство с господином Кантильеном де Мюссе, так удачно заглянувшим на бал к графу де Буассье. Вы знаете это имя?

– Да, он кузен моей жены. – Раймон не видел Кантильена на балу, занятый другими вещами.

– Так вот, сей достойный господин едва отделался от нашего славного графа, который битый час рассказывал ему о своих похождениях в качестве мушкетера. И господин де Мюссе так разозлился, что именно ваша жена поставила его в подобное положение, что нашел в моем лице весьма благодарную слушательницу. С бала мы уехали вместе. Потребовалось меньше суток моего обаяния и, по правде говоря, несколько бутылок вина, дабы развязать язык этому господину. Я старею, – улыбнулась Матильда, – одним обаянием справиться сложно! И конечно, я ему заплатила, дабы до поры до времени он молчал и не навредил вам.

– Каким это образом сей пустозвон может навредить мне?

– О, и вам, и вашей супруге… – Матильда едва не мурлыкала, и Раймон понял, что сейчас последует самое главное – козырь, аккуратно выложенный на стол. – Видите ли, Кантильен рассказал мне совершенно ошеломляющую историю. Насколько мне известно, вы покинули поместье семьи де Кремьё сразу же после свадьбы, будучи призванным в армию, и затем не видели свою супругу долгое время?

– Да, так и есть. – Он все не мог понять, к чему Матильда клонит.

– А вы не заметили в ней разительных перемен, когда возвратились?

– Я мало знал ее и до свадьбы, потому не могу утверждать. Да в чем же дело? Рассказывайте или убирайтесь к черту.

Следовало ее сразу выставить. Раймон не был уверен, что хочет знать Матильдины сплетни.

– Ну, тогда вы будете удивлены. Кантильен уверял, что вы не знаете. Ваша жена, Жанна Пюльшери де Кремьё, скончалась от лихорадки через несколько дней после вашего отъезда. А та, что называет себя вашей супругой, вовсе таковою не является. Ее имя Аньес, и она приходилась покойной старшей сестрой.

Сердце Раймона пропустило удар, однако на лице не дрогнул ни один мускул.

– Вы лжете, – твердо произнес шевалье.

– Нет, я не лгу, и вы легко можете в том убедиться. Кантильен готов свидетельствовать против кузины, а также уверил меня, что если отправиться в Руан и поговорить со стариками родителями, они не смогут утаить от вас правду. Весь дом знал о смерти Жанны, даже слуги, только их запугали и велели молчать. Да зачем же ездить куда-то! Спросите свою жену. Только вот… – Она снова улыбнулась. – Это не все, зачем я приехала. Когда вы убедитесь, что я не солгала вам, и обдумаете ситуацию со всех сторон, то поймете, что положение ваше незавидно. Никто не сможет доказать, будто вы не знали об обмане. А это означает, что и вас можно будет обвинить в нарушении законов божеских и человеческих. Но ваши страдания не сравнятся с тем, как поступит справедливое общество с этой женщиной – не только лгуньей,

но и прелюбодейкой, обманом заставившей вас платить ей. Публичный и очень громкий скандал, публичная казнь, тюрьма – через все это ей предстоит пройти. И если вы не желаете ей и себе подобного конца, если вы станете хотя бы на минуту тем разумным человеком, которого я знала раньше, вы сделаете следующее. Отправитесь к герцогу Энгиенскому или же Гассиону и всеми правдами и неправдами убедите их примкнуть к партии герцога де Бофора. Во Францию должна возвратиться истинная власть, нам не нужны итальянцы у трона. Однако вы говорите, что политика вас не касается. Она оставит вас в покое, если вы сделаете то, что я прошу. А я обязуюсь держать язык за зубами. Ссылайте свою нечестную женушку в монастырь, делайте с ней что угодно, хоть сами придушите, я не выдам вас, и Кантильен не выдаст. Уж я сумею его убедить. Вы поняли меня?

– Да, сударыня, – отчеканил обретший дар речи Раймон, – я вас прекрасно понял.

Он видел, Матильда искренне верит в то, что говорит. Козырь не поддельный. И это было невыносимо, мучительно больно.

– В таком случае жду вас вскорости у себя, – сказала она и, не дожидаясь ответа, прошествовала к двери. Даже не оглянулась на прощание.

Раймон с минуту стоял, сжимая кулаки, а затем решительно зашагал в спальню.

Он распахнул дверь и увидел Жанну, которая, по всей видимости, проснулась недавно и еще не успела даже волосы расчесать – сидела на краю постели, проводя пальцами по спутавшимся прядям, и казалась такой невинной и честной, что на мгновение Раймон подумал: пусть это все окажется плохим сном. Он ничего не хотел говорить ей, ничего не хотел спрашивать. Однако минута слабости ушла. Он должен знать.

Шевалье де Марейль прикрыл дверь, дабы слуги не подслушали разговор, и спросил негромко у жены, радостно подавшейся ему навстречу:

– Как скоро вы собирались рассказать мне… Аньес?..

И, увидев, как она сжалась, словно от удара, до боли стиснул кулаки.

Значит, огромная ложь все-таки существует.

А он, наивный, подумал, что это не так.

– Вы знаете, – произнесла Жанна хрипло, не спрашивая – утверждая.

Она так ждала его возвращения! Было еще рано, и можно провести в постели часть утра, а уж Норбер присмотрит, дабы супругов никто не побеспокоил. Однако радужные планы Жанны разбились о выражение лица Раймона, когда он вошел в спальню. А произнесенные им слова были настоящим ужасом. Кто-то рассказал ему.

– Да, я знаю, – сказал шевалье де Марейль все тем же опасно негромким голосом. – И как жаль, что не от вас. Я полагал, между нами нет тайн, моя дорогая… как же мне вас называть теперь? Даже супругой не могу, ведь вы мне не жена, правда?

– Раймон! – взмолилась она.

– И вы не Жанна. А я не счастливый муж, как полагал всего час назад. Я вдовец. Вот так история! Та, которую я считал супругой, сидит напротив меня живая, но при этом я овдовел за одну минуту! Что за анекдот.

– Позвольте мне объяснить вам… – Она вскочила и приблизилась к нему, однако Раймон отшатнулся от нее, как от зачумленной. – Я объясню!

– Поздно, – презрительно бросил он, – вы упустили свой шанс. – И повернулся к двери. Не ударил, не оскорбил, однако Жанна понимала: если он сейчас выйдет из комнаты, она потеряет его навсегда.

И тогда она глубоко вздохнула, возвращая себе ту решимость, которая опиралась на ее любовь к Раймону и еще теплившуюся надежду, и, обойдя мужа, загородила ему путь. Она понимала, как смешно выглядит, должно быть, – маленькая, босая, в одной ночной рубашке – растрепанный воробей! Но ей было все равно. Она должна объяснить Раймону. Другого шанса не будет.