Жена Тони
Шрифт:
Саверио прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Запах ее духов – гардения – кружил ему голову. Он не хотел с ней расставаться.
– Прости меня, пожалуйста, – проговорил он.
– Никогда, никогда, слышишь – никогда больше я не приму извинений от типов вроде тебя, – сказала она. – Ты говоришь «прости» так же легко, как нормальные люди говорят «Мне пирожок, будьте добры». Я больше не верю ни одному твоему слову. Тебе больше не удастся меня обдурить. Отныне ты сам по себе, мистер А.!
Она встала, держась за спинку переднего сиденья,
Глэдис поправила юбку, выпрямила спину, прошла к задним сиденьям и уселась впереди поглощенных ставками музыкантов.
Не поднимаясь с кресла, Саверио обернулся и покачал головой, однако ему хватило ума не идти за ней. Они уже разыграли достаточно безобразных сцен на глазах у ансамбля – и в автобусе, и за кулисами, и в бесчисленных гостиничных фойе и коридорах. Придется что-то придумать, чтобы вернуть себе ее расположение. Все-таки, если ты постоянно в дороге, такая партнерша дорогого стоит. Когда он шел пропустить стаканчик с ребятами после выступления, ему никогда не составляло труда найти потом свой номер в любой гостинице посреди ночи – он просто следовал за ароматом духов Глэдис и оказывался у нужной двери. Расставшись с ней, Саверио многое бы потерял. А что, ведь брак может в итоге оказаться отличной – и очень практичной – идеей.
Глэдис устроилась в кресле у окна, положила сумочку на свободное сиденье рядом с собой и уставилась в окно. На этот раз она действительно окончательно порвала с Саверио. В этом она была уверена – ведь сейчас она не рыдала. Достаточно она уже наплакалась из-за этого бесчувственного итальянца.
При этом девушка была совершенно сбита с толку. Итальяшки ведь вроде бы страстная нация? Угораздило же ее влюбиться в единственный снулый экземпляр со времен сердцеедов Борджиа. Вот так всегда. Но больше она такого терпеть не станет – ни минутой больше, ни городом, ни концертом, о нет.
Глэдис Овербай была родом из Миннесоты. Она умела распознать момент, когда рыба уже точно не клюнет и пора убирать наживку, сматывать удочки, грести к берегу и кончать на этом. Она сделала все, что смогла, чтобы поймать парня на живца, но он явно не собирался попадаться на крючок. Хватит с нее. Надо жить дальше. А матери, которая ждет ее в Хиббинге, придется это понять.
Саверио снова вытянул ногу в проход между креслами, надвинул на лоб шляпу, откинулся на спинку и в очередной раз закрыл глаза. Вскоре он крепко спал, как обычный, ничем не взволнованный человек с кристально чистой совестью. Он не пошевельнулся, пока автобус не вырулил на круговой проезд к отелю «Джефферсон» в центре Ричмонда. Проснулся Саверио, лишь когда водитель автобуса стал трясти его за плечо. Салон уже опустел, остался только легкий след духов Глэдис Овербай – стертый аромат гардении.
– Мы приехали? – Саверио потер глаза.
– Ты-то точно приехал, – сказал водитель. – Вот твоя сумка и твое укулеле.
– Это мандолина, – поправил Саверио, принимая свой багаж.
– Точно. Ты же итальянец, да?
– С самого рождения, – ответил Саверио, выходя из автобуса и направляясь к дверям гостиницы.
4
Июль 1938 года
33
Ускоряя темп (ит. муз.).
Чичи поправила канотье, пока Мариано заруливал на парковку радиостанции в Атлантик-Сити. Она открыла пудреницу и быстро провела пуховкой по носу.
– У нас все получится, Чич! Это знак свыше! – заверил ее отец. – Вот почему никогда нельзя сдаваться. Может, мы и упустили тот автобус, но зато поспеем к золотой карете!
Окрыленная надеждой Чичи выпрыгнула из кабины грузовика, подбежала ко входу на радиостанцию и протолкнулась через стеклянные двери, сжимая в руках новенькую пластинку «Скалка моей мамаши». Она присоединилась к очереди у стойки приема посетителей. Ее конкуренты опускали свои пластинки в корзину у окошка стойки. Чичи собиралась было последовать их примеру, но передумала. Вместо этого она просунула голову в окошко.
– Я пришла к мистеру Гиббсу, – заявила она.
– Положите в корзину. – Немолодая сухощавая дежурная склонилась над пишущей машинкой, как подтаявшая свеча, и стучала по клавишам, не поднимая головы.
– Это не просто очередная пробная запись, – объяснила Чичи, пытаясь перекричать тарахтенье машинки. – Понимаете, я Чичи Донателли, из ансамбля «Сестры Донателли». А здесь – новая песня, исполненная моими сестрами и Саверио Армандонада, солистом оркестра Рода Роккаразо.
– Это что, обеденное меню в ресторане «Солнечная Италия»? – пошутила дежурная, разворачивая кресло в сторону Чичи. – Вы по поводу конкурса пришли?
– Да. Он сказал, что нужно сдать пластинки до пяти часов, осталось еще десять минут. Вот это – моя песня. Она особенная, и мне нужно с ним поговорить. Будьте так добры! – Чичи изучила табличку с фамилией на бюро. – Прошу вас, мисс Шлезингер!
– Я не мисс Шлезингер, я мисс Петерсон. Меня нанимают на выходные, – устало объяснила дежурная. – Нам таблички не положены.
– Тогда простите. А я вам прощаю шуточку про «Солнечную Италию». Кстати, настоящие итальянцы туда не ходят. Мы обедаем в «Везувии». – Чичи покосилась на висящие над бюро часы. – Можно мне поговорить с мистером Гиббсом?
Конец ознакомительного фрагмента.