Женевский обман
Шрифт:
Она не дала ему договорить и вручила полароидный снимок, полученный от Фолкса. Бери тяжело опустился обратно в кресло, лицо его побледнело.
— Да это же…
— Невозможно? Погодите, я сейчас назову вам имя ваятеля.
Глава 42
Это была любимая художественная галерея Аурелио Эко. Другие, по его мнению, ни в какое сравнение с ней не шли, проигрывая в самом главном.
А коллекция Дориа-Памфили веками собиралась усилиями и стараниями одной семьи. Благодаря этому, считал Аурелио, коллекция эта была наделена некой целостностью и неким общим замыслом, не обрывавшимся, словно золотая нить, на протяжении веков. Она, как бережно хранимый священный огонь, передавалась от одного поколения к другому. И даже в наши дни старинная семья, владевшая этими баснословными бесценными богатствами, все так же жила во дворце под одной крышей с собранными сокровищами. И в этом, по мнению Аурелио, заключалось особое очарование, позволявшее ощутить неразрывную связь времен — прошлого, настоящего и будущего.
На ступеньках перед входом он замешкался и, вроде как затягивая потуже шарф, украдкой глянул через плечо. Люди Галло даже не пытались скрывать, что следят за ним, — двое в машине припарковались там, где он вылез из такси, и теперь тоже шли к галерее. Что бы они там ни говорили, а чувствовал он себя как заключенный, а не как человек, которого хотят защитить. В душе махнув на них рукой, он взялся за ручку двери и потянул ее на себя.
— Buon giorno, professore, — поздоровался с ним обрадованный охранник.
Аурелио, как обычно, явился раньше — любил оставить себе немного времени, чтобы проверить зал и еще раз просмотреть свои записи. И вот что забавно — даже в преклонные годы, после стольких лет и прочитанных лекций, он по-прежнему так же волновался. Конечно, это был вопрос преподавательской репутации, вещи нежной и хрупкой, как тончайший фарфор, способной разбиться в один неловкий момент после долгих лет бережного хранения. И тогда, даже если вы соберете осколки и склеите их, трещины все равно будут видны.
— Много народу сегодня будет?
— Толкование археологических находок, обнаруженных при раскопках этрусского мостового сооружения в Сан-Джовенале, — проговорил Аурелио, дословно передавая название своей лекции.
— Иными словами, придется мне, как обычно, выгонять людей силком! — Охранник расхохотался над собственной шуткой вслед удаляющемуся профессору.
Единственной вещью, не нравившейся здесь Аурелио, был лифт — допотопный, страшно трясущийся и грохочущий гроб, вызывавший у него прилив клаустрофобии, какой он ни разу не испытывал за долгие годы археологических
Выйдя из лифта, он прошел через Пуссеновский и Бархатный залы в Бальный зал, где уже были расставлены две деревянные скамьи с позолотой и красные бархатные стулья. Достаточно, чтобы рассадить человек пятьдесят, подумал он про себя с улыбкой. Будем надеяться, что публика окажется приличной.
— Вы один?
Он обернулся и увидел на пороге мужчину, который на его глазах закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ.
— Лекция начнется только в одиннадцать, — ответил он, насторожившись.
— Ты один, Аурелио?
На пороге примыкающего танцевального зальчика стояла женщина с каменным выражением лица.
Глава 43
— Аллегра?! — воскликнул Аурелио. — Это ты? Что ты с собой сделала?
— Сколько их там? — сурово пробасил Том по-итальянски.
— Чего сколько? — Аурелио торопливо перевел взгляд на мужчину.
— Сколько человек пасли вас до этого места?
— Двое, — растерянно пробормотал Аурелио. — По-моему, двое. Люди Галло. Они следят за мной с тех пор, как…
— С тех пор, как ты предал меня. Да? — процедила сквозь зубы Аллегра. Странное дело, но со вчерашнего дня она испытывала к Аурелио неоднозначные чувства: и грусть, и смятение, и нежелание поверить в то, что он совершил, — но сейчас как-то сама собой на первый план выступила злость.
— У нас нет на это времени, — напомнил ей Том, запирая на задвижку дверь в соседний зал. — Просто покажи ему это.
— Прости, Аллегра, прости!.. — бормотал Аурелио, умоляюще протягивая к ней руки. — Мне следовало рассказать тебе. Давно следовало рассказать тебе все.
— Ладно, перестань, — отрезала она и сунула ему в руки фотоснимок. — Лучше скажи, что это.
Он посмотрел на фотографию, потом на Аллегру, и рот его приоткрылся в изумлении.
— Она подлинная? — спросил он внезапно охрипшим голосом.
— Что это? — повторил вопрос Том.
— Похоже на греческую, — предположила Аллегра. — Я подумала, пентеликонский мрамор.
— Греческая — да, но это не мрамор. — Аурелио восхищенно качал головой глядя ей в глаза. — Это слоновая кость.
— Слоновая кость?! — воскликнула Аллегра. Теперь, когда он объяснил, это казалось таким очевидным. Очевидным и в то же время невозможным.
— Это маска с хрисоэлефантинной статуи, — продолжал объяснять Аурелио. — Скорее всего бога Аполлона. Датировать можно примерно четырехсотыми — пятисотыми годами до нашей эры. — Он помолчал, потом опять спросил: — А ты уверена, что она подлинная?