Жених под елкой
Шрифт:
– Пойдем, пойдем, Шкаф, – заторопилась Светлана, давя на корню шевельнувшуюся ревность. – Я этого парня не знаю, переломай ноги лучше шефу. С ним я знакома, прошлым летом мы крутили с ним роман в Анталии, а позапрошлой осенью в Египте. Ты проверь, он там действительно был.
– Ничего не понимаю, – развел руками Телегин.
– Ща разъясню, – рявкнул Шкаф и набычился, но вдруг остановился. – Шеф?
– Шеф! – подтвердил Телегин, грустно вздыхая. – Морозова, я в тебе разочаровался. Но все еще жду твоих объяснений. И вы идите отсюда, – кивнул он Шкафу со Светланой, – пусть Бочкин с Морозовой приведут себя в порядок после загула.
Он повернулся и вышел.
Вот и делай после подобного добрые дела людям, забыв закрыть дверь на ключ!
Маша стояла и тупо смотрела, как все вышли, оставив ее со спящим Бочкиным.
Иван отправился прочь, мысленно кляня свою слабость и внезапную привязанность к недостойной девчонке. А на что он, собственно, надеялся?! На то, что она одна из лучших? Смешно! Смешно и горько до слез. Но он сильный мужчина и не станет переживать по пустякам. Пустякам?! Да он практически отдал ей свое сердце! Сколько раз зарекался не совершать необдуманных поступков и вот снова напоролся на грабли, больно ударившие его в грудь. Там щемило и ныло, как при физической травме.
Вертихвостка! А прикидывалась серьезной девицей с зачатком мозга!
Но она была такой искренней и нежной прошлой ночью! Что же изменилось буквально за несколько часов? Он, как последний идиот, встал рано утром, чтобы приготовить ей завтрак, о котором она даже не вспомнила! А потом бросился искать цветы, чтобы доставить ей радость. Забежал без предупреждения и увидел то, что увидел. Черт, каким же он был слепцом!
Иван зашел в административный дом, кивнул девушкам на рецепции и прошел в бильярдный зал. С остервенением погонял шары, безжалостно ударяя их друг о друга, так что немногочисленные присутствующие обратили на него пристальное внимание. Нет, решил он, распускаться нельзя. Кроме Маши у него есть более важное дело, и результат его трудов не должен зависеть от настроения. Как назло, позвонил Николай и поинтересовался его успехами на личном фронте. Иван доложил, что на фронте без перемен, бои идут с сомнительными победами, противник троекратно увеличил свою мощь, а трофей выступил в качестве… в качестве… в таком качестве, что лучше об этом не вспоминать. Друг все понял по голосу Ивана и пожелал ему не зацикливаться на одном, а смотреть на вещи пространственным воображением. Но воображение для Ивана сейчас было не лучшим выходом из положения. Оно рисовало такие мерзопакостные картины, что он задыхался от ярости и скрежетал зубами, пока дошел до входа в свое крыло.
Возле него на снегу топталась Маша.
Иван резко остановился и повернулся, чтобы уйти, но она уже увидела его и окликнула.
– Не желаю ничего слышать, – отмахнулся он.
– Все же я попытаюсь объяснить, – настаивала она.
– Я привык доверять своим глазам, ушам и мозгам.
– Когда ты выслушаешь меня, то поймешь. Это был розыгрыш!
– Розыгрыш?! Розыгрыш! И над кем вы глумились? Надо мной?!
– Над Шкафом!
– С меня достаточно мебели!
– Но ты же его видел!
– Видел, – внезапно согласился Иван. – Он похож на шкаф. Принимается.
– Вот видишь, – обрадовалась Маша.
– Хорошо, – смилостивился он, – давай обговорим то, что я слышал.
– Холодно, – схитрила Маша. – Чаем не напоишь?
– Нет! Я уже готовил для тебя кофе!
– Завтрак? Так ты его сделал сам?!
Иван горделиво выпрямился. Да, он мастерски умеет делать омлет.
– Спасибо тебе, а я проспала.
– Не за что, – мягко ответил Иван, но моментально поправился: – Действительно – не за что. Ты мне ничего не должна. Надеюсь, я тебе тоже.
– Значит, мне придется оправдываться здесь?
Иван чуть не согласился!
Мягкий снег падал на ее ресницы, делая их еще пушистее и нежнее, отчего взгляд казался искренним и довольно убедительным. Музыка, льющаяся из динамиков, навевала романтическое настроение и усиливала близость любимого существа. Коварного существа! Иван почувствовал, что именно сейчас, расстроенный и сокрушенный, он наиболее уязвим и склонен верить всему, что она ему скажет. Только пусть скажет, что это сон и ничего у нее не было ни с Бочкиным, ни с Телегиным, ни с кем-то еще. Сколько их?!
– Не стоит оправдываться! – он постарался оборвать разговор резко и безжалостно.
– Ты должен понять, что у меня, кроме тебя, никого нет и не было.
Она сказала это так проникновенно, словно раскрыла душу. Если бы Иван не видел все собственными глазами, то поверил бы этой девушке!
– Я не хочу больше ничего слышать.
– Хорошо, – тихо прошептала она, обходя его, – как скажешь.
И внезапно остановилась, поравнявшись с ним плечами, только ее были ниже, намного ниже. И она вся была такая слабая и хрупкая, как снежная красота весной. Он опять был готов ей поверить!
– Это очень неприятная история на самом деле. Я должна была помочь. Меня втянули. И я ни в чем не виновата. Захочешь узнать, приходи.
Она сделала шаг вперед, и Иван выпустил ее из поля зрения. Выпустил, словно дорогую сердцу птицу из клетки. Внутри что-то оборвалось. Но он сдержался и не бросился ее догонять. Стоял и слушал удаляющийся скрип снега под ее сапожками. А по «Горячим ключам» разливалась неспешная романтичная мелодия любви, написанная в прошлом веке и выбранная из сотни песен самим Иваном.
…Снег кружится, летает, летает.И, поземкою клубя,Заметает зима, заметает,Все, что было до тебя…Маша приняла его отказ выслушать как незаслуженное унижение. Она всего лишь собиралась помочь подруге! Да, у нее практически нет подруг, и она неожиданно привязалась к Светлане, попавшей в трудную жизненную ситуацию. Конечно, Маша не собиралась жертвовать своим личным счастьем, сближая сердца разлученных жениха с невестой, но так получилось. И раз Иван в такой мелочи не смог ее понять и поддержать, то это даже к лучшему. Было бы гораздо хуже, если бы она выскочила за Ивана замуж, родила троих детей и только после этого оказалась в постели с Бочкиным! Иван бы ее бросил с детьми! А сейчас только одну.
– Во всем нужно искать положительные моменты, – всхлипнула Маша, поворачивая в сторону катка, располагавшегося поблизости.
– Мария! – позвала ее Туманова и помахала рукой в перчатке.
– Я иду к вам, Роза Алексеевна! – словно в отдушину со свежим воздухом бросилась Маша, хотя чего-чего, а свежего воздуха кругом было хоть отбавляй.
Туманова помолодела лет на десять! Ее раскрасневшиеся щеки, выбившаяся прядка волос, съехавшая набок вязаная шапочка, одухотворенное лицо говорили сами за себя – женщина нашла свое призвание, хобби и получает от этого истинное удовольствие.