Женить нельзя помиловать
Шрифт:
— Я об этом уже думала. Не пойдет.
— Но почему?
— По Правилу Чехонте.
— Опять Чехонте? Дался он тебе, в конце концов!
— Поверь, так надо. Если вовремя не прятать хвосты, однажды тебя за них обязательно схватят. — Похоже, сегодня магесса была настроена изъясняться исключительно афоризмами.
— А это какой герой сказал? — съехидничал я.
— Мышиный Король. Только это не герой, а монстр. Герой во время этого монолога как раз схватил его за хвосты.
— А ско…
— Хватит. Тебе не кажется, что мы слишком увлеклись? Тем более
Ох, час от часу не легче! Мы тут, значит, распинаемся на тему, как бы его дочь охомутать, а он слушает!
— Ничего он не слышит, кроме ахов и вздохов, — усмехнулась магесса, как обычно прочитав мои мысли. — Шучу. Вообще ничего не слышит. И не услышит, пока я не захочу. Скажи-ка мне лучше: ты раскрыл Робину Бэду тайну Ущелья Хрюкающей Погибели?
— Пришлось. Я решил, что пусть лучше он узнает все от меня, чем от Друзя.
— Разумно. А это означает, что в скором времени местным жителям придется столкнуться с разведчиками КГБ. Тем лучше. — Элейн пристально посмотрела мне в глаза. — Скажи, а желание немного подстраховаться было единственной причиной твоей откровенности?
Вот всегда она так! Все знает!
— Нет. Я поставил ему условие: чем бы ни закончилось дело с яйцом, «Глори и Ко» с Комитетом в расчете. Навсегда.
— И он согласился?
— Мы дарим ему целый мир, — пожал я плечами. — К тому же за собой я оставил право сам предложить КГБ наши услуги, если у нас возникнет такое желание. И на наших условиях.
Брови Элейн поползли вверх:
— Браво! Будь ты торговцем, я бы сказала, что ты заключил лучшую сделку в своей жизни. Глори уже в курсе?
— Нет. И я очень прошу тебя не говорить ни ей, ни остальным.
— Любишь сюрпризы? — усмехнулась магесса.
— Нет. Не люблю выглядеть дураком!
Я ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Элейн весело рассмеялась.
— Ох, Сэд! Ты прелесть! Чем больше я тебя узнаю, тем больше понимаю, что у дочери Френги мог быть только такой муж!
— Весьма благодарен! — буркнул я. — Хотя и не вижу ничего смешного.
— Это как посмотреть. Я по-прежнему считаю, что ты отменно натянул КГБ… нос.
— Это ты по поводу того, что яйцо феникса получит не Робин, а Мунин Дубадам? Неужели ты думаешь, что Комитет, узнав, как мы его надули, оставит нас в покое? Мне что-то не хочется всю жизнь провести в бегах, тем более с женой и ребенком. Сам того не осознавая, я практически слово в слово повторил сказанное Римбольдом в самом начале этой истории.
— И что ты думал делать?
— Если честно, попросить у вас с Френгисом политического убежища. Дотянуться до Дубрав, как мне кажется, даже у Робина руки коротки. Пересидим лет пять-семь, а там видно будет.
— Не самый плохой план, — одобрила Элейн. — Разумеется, мы всегда будем рады видеть вас у себя в гостях, особенно Френги. Я уже вижу, как он сидит с внучкой на коленях, светясь счастьем, а борода у него густо вымазана кашей.
— А может, с внуком? — против воли улыбнулся я.
— Внучкой, внучкой. Уж в этом ты можешь мне верить и начать заранее придумывать имя. А что касается политического убежища… знаешь, давай сначала закончим тут, а потом, если у тебя еще будет желание, вернемся к этому разговору.
Я пожал плечами.
— Отлично. Что ж, пора впускать князя. Только я тебя прошу: не вмешивайся! Входи, Дема!
— Ох, голова кругом идет! — через полчаса пожаловался Вольдемир, рассматривая карту мира. Нашего мира.
— Сочувствую, но времени на обмороки от изумления у нас нет. — Элейн, на время принявшая свой собственный облик, говорила весьма жестко.
— Значит, говорите, проход в земли те в моих владениях? — вздохнул князь. — И ни у кого из соседей такого нет?
— Нет. Ни автократор, ни конунг, ни хан не получат доступа к нашим товарам без твоего согласия, — кивнула магесса. — Ты подумай, Дема, какие перед тобой горизонты открываются! Да тебя же в веках будут поминать как князя, что в новый мир окно прорубил! Ни одним династическим браком такого не получить!
— Так-то оно так. — Вольдемир задумчиво поскреб в затылке. — Но скажи, Елена Прекрасная, — Элейн против воли улыбнулась, — с женихами заморскими мне что теперь делать? На свадебный пир позвать, а потом всех троих ни с чем оставить — страшней обиды не придумаешь. Ну, коли объединятся они да зажмут нас с трех сторон?
— Женихов оставь мне. Провернем все в лучшем виде, комар носа не подточит. Ты только подыграй немного.
— Так ведь не люб Илья девке! — задействовал князь последний аргумент. — Я ж с самого начала предлагал, а она — ни в какую. Заладила: «Не витязь, не витязь!»
— Спокойно, Дема. Если ты согласие дашь, витязь будет.
Немного помолчав, Вольдемир тихо спросил:
— С внуками хоть дозволите видеться?
— Обещаю, — так же тихо ответила магесса.
Еще немного помолчали. Наконец князь резко встал и хлопнул шапкой об пол:
— Добро! Коли уговорите дочь, я тоже противиться не стану!
«Раз вечернею порой в спальню к ней пришли толпой», — вспомнилась мне фраза из слышанной в детстве сказки. Пожалуй, из всей компании решительно настроена на успех была одна Элейн. Последнее, впрочем, обнадеживало. Вот если бы наоборот — мы были бы спокойны, а магесса мандражировала, — ситуация представлялась бы мне несравненно паршивее.
Вольдемир вытащил из-за пояса ключ, своим размером и весом больше напоминающий рыцарский шестопер, поплевал на ладони и, крякнув, вогнал в скважину висящего на двери замка. Замок, кстати, габаритами также наводил на мысли о том, что дверь ведет не в светлицу княжны, а по меньшей мере в застенок, где содержатся особо опасные преступники. Если честно, избранница сэра Шона меня совершенно не впечатлила. И так-то от природы бледная и не сильно дородная, после трехдневной голодовки она, со своим заострившимся носом и лихорадочно горящими глазами, и вовсе напоминала неупокоенный призрак. Голосок у княжны тоже был под стать облику — высокий и визгливый, как вопль проклятой души, качающейся на рассохшейся калитке: