Женитьба Лоти
Шрифт:
Воздух насыщен восхитительными ароматами гардений и цветущих апельсинов; под плотными сводами деревьев к ночи он сгущается особенно. Тишина… Только цикады стрекочут в траве – незабываемый звук таитянских ночей… Хочется раствориться в этой колдовской музыке…
Мы выбрали отрывок, где Васко [75] в упоении бродит по только что открытому острову и восхищается тропической природой. В этом отрывке маэстро так великолепно почуял и выразил обаяние дальних стран с вечным летом и неувядаемой зеленью!
75
Васко –
Рендл приготовился, и зазвучал его дивный голос:
Чудные страны,Блаженства сады…О, райский сад, из вод восставший!Я думаю, сама тень Мейербера в ту ночь трепетала от радости, слушая, как на оборотной стороне земного шара звучит его музыка.
XXV
В конце года на острове Моореа был большой праздник – освящение храма в Афареаиту.
Помаре, объявив «беловолосому адмиралу» о желании отправиться туда со всей свитой, пригласила и его на эту церемонию.
Адмирал предоставил фрегат в распоряжение королевы; они договорились, что «Рендир» возьмет на борт весь двор.
Свита Помаре многочисленна, шумна, живописна. По случаю торжества ее дополнили двумя или тремя сотнями молоденьких девушек, которые сильно потратились на цветы и рева-рева.
Ясным декабрьским утром вся эта компания штурмом взяла «Рендир». Корабль поднял паруса.
Меня в парадной форме послали во дворец за королевой. Она хотела подняться на борт без лишнего шума – потому и отправила всю свиту вперед. Мы же пошли к океану небольшим избранным обществом.
Процессию возглавляла королева в красном платье, ведя за руку обожаемую внучку. Следом шли принцессы Ариитеа и Моэ, правительница острова Бора-Бора, и я.
Часто я вспоминаю эту картину… У женщин есть минуты высшей красоты, минуты озарения… Теперь через годы и расстояния, думая об Ариитее, я вспоминаю именно этот образ: мы с нею рука об руку в лучах утренней зари идем под сенью тропических деревьев…
Когда наш ялик [76] причалил к борту «Рендира», матросы фрегата, выстроенные на палубе, трижды гаркнули: «Да здравствует Помаре!» – и двадцать один залп салюта прогремел на тихом таитянском взморье.
76
Ялик – короткая и широкая корабельная шлюпка с плоско срезанной кормой.
В адмиральской каюте королеву и ее приближенных ждал завтрак в таитянском вкусе – плоды, конфеты, выдержанное розовое шампанское.
Тем временем фрейлины со смехом разбежались по кораблю, нарушая принятый морской порядок, поднимая все вверх дном, заигрывая с матросами, кидая им апельсины, бананы, прочие фрукты…
Среди них была и моя Рараху, незначительное лицо королевской свиты. В отличие от веселых спутниц, была она задумчива и грустна. Помаре взяла на праздник лучшие хоры химене – вот и Рараху попала туда как солистка хора Апире.
Тут надо сделать отступление и рассказать о ТИАРЕМИРИ – предмете, не имеющем аналогов в европейском женском наряде.
Это украшение таитянки по большим праздникам прикалывают в волосы за ухом; внешне оно напоминает зеленый цветок георгина. Но если внимательнее приглядеться к цветку, то обнаруживаешь его искусственное происхождение: на стебель тростника нанизывается множество цветочков очень редкого вида плауна, [77] очень пахучего; он растет в лесу на ветвях деревьев.
77
Плаун – споровое папоротниковообразное растение со стелющимися по земле стеблями.
Искусные китайцы умеют составлять красивейшие тиаре и за большие деньги продают их красоткам Папеэте.
Тиаре – украшение для праздников, пиров и танцев. Если девушка дарит его юноше, то это все равно что султан бросает платок желанной одалиске… [78]
Все таитянки в тот день украсили свои прически дорогими тиаре.
Ариитеа пригласила меня на завтрак к адмиралу, а бедняжка Рараху осталась на палубе и тихонько плакала от обиды. Так жестоко я наказал ее за очередной детский каприз, рассердивший меня накануне, – она уже проливала из-за него слезы.
78
Одалиска – наложница в гареме.
XXVI
Мы подходили к острову Моореа после примерно двухчасового плавания.
В кают-компании «Рендира» было шумно. Офицеры пригласили на завтрак несколько наиболее привлекательных девушек.
Рараху в мое отсутствие приняла такое приглашение. Там же оказалась ее подружка Теурахи и еще несколько приятельниц. Веселье осушило ее слезы.
Рараху, как и остальные девушки, не знала по-английски, но оживленно переговаривалась с соседями жестами и междометиями, а те любовались ею.
Наконец (о ужас! о коварство!) после завтрака она с показной учтивостью протянула свой тиаре Пламкетту.
Впрочем, у малышки хватило ума, кому дарить свое сокровище. Деликатный Пламкетт сделал вид, что ничего не понял.
XXVII
Как описать это дивное место – бухту Афареаиту?!
Большие причудливые черные скалы, густые джунгли, тенистая сень кокосовых пальм, нависающая над спокойной водой… Под высокими пальмами – несколько домиков, окруженных апельсиновыми деревьями и олеандрами.
Поначалу кажется, будто в этой тени ни души. На самом же деле все жители Моореа собрались, притаившись за зелеными сводами, и молча ожидали нашего появления.
Воздух был насыщен влажной прохладой, удивительными запахами мхов и тропической растительности. Все хоры химене расположились в кронах гигантских деревьев – каждый хор в одеянии своего цвета: одни – в белом, другие – в зеленом, третьи – в розовом… Женщины в венках из цветов, мужчины – из камыша и листвы. Некоторые, подичее, прятались в глубине джунглей и боязливо выглядывали из-за зеленых кущ.