Женщин обижать не рекомендуется. Сборник
Шрифт:
Впереди был еще целый вечер, можно было сходить к Римме. Но я не пошла не потому, что боялась, а потому, что не была уверена, что, открыв эту железную махину, смогу ее закрыть.
В этот вечер я переговорила со всеми подругами и знакомыми, кому собиралась позвонить неделями.
Утром я проснулась в привычное время, надела спортивный костюм, положила револьвер в косметичку, пробежала по привычному маршруту, приняла душ, и, когда раздался звонок в дверь, я была
Я на «мерседесе» и Семен Петрович на своей черной «Волге» подъехали одновременно.
— Подождем адмирала, — сказал Семен Петрович.
Адмирал приехал на «Волге» первой модели с никелированным оленем на радиаторе. Он вышел из машины, ткнул носком ярко начищенного ботинка по баллонам и направился к нам. В белой рубашке с адмиральскими погонами, белых брюках он был по-прежнему стройным, только подсох и поседел. Но на такого седого загорелого, с мощными плечами, наверное, все еще обращали внимание женщины. Я его не видела почти двадцать лет.
— Вера, — сказал он мне, — а ты хорошенькая. В полной зрелости. Так и хочется потрогать.
— Потрогайте, — сказала я.
— Не могу. Теперь ты моя начальница.
— Пошли, — сказал Семен Петрович.
Мы шли по коридору, и те из сотрудников, кто видел члена-учредителя Семена Петровича, настораживались: его появление в офисе означало перемены.
Адмирал, увидев Настю, попытался поцеловать ей руку, Настя обняла его, и они поцеловались троекратно. Я отметила, что адмирал целовался с удовольствием.
— А ты в хорошей форме, — отметила Настя.
— А твои формы стали еще лучше, — ответил адмирал.
В приемную уже входили члены совета директоров, и я прошла в кабинет.
Заместитель, увидев Семена Петровича, посмотрел на меня, я сделала вид, что не заметила его вопросительного взгляда.
Семен Петрович сел в мое кресло, чертыхнулся и начал:
— Вчера прошло собрание акционеров. В помощь исполняющей обязанности президента компании решили ввести еще двух членов совета директоров. С сегодняшнего дня ими становятся: адмирал Юрий Петрович Рогозин и Малый Иван, извините, Иван Кириллович Дубов. Общий привет! — И старик вышел из кабинета поспешнее, чем следовало, ему явно не хотелось отвечать на вопросы.
Я нажала на клавишу переговорного устройства и сказала:
— Иван Кириллович, вы утверждены членом совета директоров. Заходите. Совет ждет вас.
Малый Иван вошел через несколько секунд и сел в конце стола. Настя заранее поставила еще два кресла к столу заседаний.
— Начинайте совет, Александр Петрович, — сказала я.
Заместитель молчал. Может быть, его молчание было сигналом к атаке или Бессонов проявил собственную инициативу, но начал он:
— У меня вопрос. Мы что, переходим на военное положение и будем ходить в форме?
И Заместитель, и я молчали. Адмирал ответил сам:
— В форме может ходить тот, кому она положена, тебе она не положена.
— Тогда бы я хотел уточнить, — сказал Бессонов, — к вам как обращаться — господин адмирал или товарищ адмирал?
— Вопрос понял, — ответил Адмирал. — Задаю встречный. Ты член совета директоров. Как к тебе обращаться — господин член или товарищ член?
— Я, между прочим, еще и кандидат экономических наук, — сказал Бессонов.
— Договорились, — ответил Адмирал. — Ты ко мне обращаешься просто — адмирал. Адмирал — он всегда и везде адмирал. А я к тебе — кандидат! Потому что кандидат — это всегда, везде и только кандидат!
Заместитель не выдержал, улыбнулся и сказал:
— После взаимного представления начнем заседание совета директоров.
И тут вошла Настя, наклонилась ко мне и шепотом сказала:
— Мать и Анюта приехали. Мать звонит тебе из поликлиники.
Я была готова к чему угодно, но только не к этому. Что-то случилось с Анютой? Почему они в поликлинике?
— Александр Петрович, продолжайте заседание совета, я должна переговорить по телефону.
Мне хотелось бежать, но я прошла медленно и в приемной взяла телефонную трубку.
— Что случилось? — спросила я.
— Кто-то хотел выкрасть Анюту, — ответила мать и добавила: — дважды. Мы уехали и сейчас в поликлинике. С тобою все в порядке?
— Все нормально. Ждите меня. Где вы?
— В рентгенкабинете у Ирины.
— Никуда не выходите, я скоро приеду.
Только теперь я поняла, что все серьезно. И катастрофа с отцом, и нападение на меня в подъезде. Это как болезнь: не веришь, не хочешь верить, пока тебе не скажут, что через час операция. У меня так было: что-то болело внизу живота, я думала — и мне хотелось думать, — что отравилась, пока в поликлинике хирург не надавил мне на живот, и через пятнадцать минут меня уже везли в больницу, взяли экспресс-анализ крови, и, только когда меня уложили на каталку и повезли в операционную, я поверила, что это серьезно.
В критических ситуациях я всегда действовала решительно. И еще я понимала, что никто, кроме меня, не поможет матери и дочери. Когда надо решать быстро, я быстро соображаю. Сейчас мне был нужен верный помощник, лучше мужчина. Наверное, в две-три секунды я перебрала всех знакомых и близких мне мужчин и поняла, что помочь мне может только Игорь. Я ему не звонила несколько лет, но домашний телефон вспомнила сразу. Только бы он оказался дома. Не ответит по телефону, поеду к нему, узнаю у соседей, если он в Москве, я найду его. Я набрала телефон Игоря.