Женщина и дети

Случевский Константин Константинович

Ты понимаешь ли последнее прости? Мир целый рушится и новый возникает… Найдутся ль в новом светлые пути? Весь в неизвестности лежит он и пугает. Жизнь будет ли сильна настолько, чтоб опять Дохнуть живым теплом мне в душу ледяную? Иль, может быть, начав как прежде обожать, Я обманусь, принявши грезу злую За правду и начав вновь верить, вновь мечтать О чудной красоте своих же измышлений, Почту

огнем молитвенных стремлений Ряд пестрых вымыслов, нисколько не святых, И этим вызову насмешку уст твоих?

«Не погасай хоть ты, — ты, пламя золотое…»

Не погасай хоть ты, — ты, пламя золотое, Любви негаданной последний огонек! Ночь жизни так темна, покрыла все земное, Все пусто, все мертво, и ты горишь не в срок! Но чем темнее ночь, сильней любви сиянье; Я на огонь иду, и я идти хочу… Иду… Мне все равно: свои ли я желанья, Чужие ль горести в пути ногой топчу, Родные ль под ногой могилы попираю, Назад ли я иду, иду ли я вперед, Неправ я или прав, — не ведаю, не знаю И знать я не хочу! Меня судьба ведет… В движеньи этом жизнь так ясно ощутима, Что даже мысль о том, что и любовь — мечта, Как тысячи других, мелькает мимо, мимо, И легче кажутся и мрак, и пустота…

«Весла спустив, мы катились, мечтая…»

Весла спустив, мы катились, мечтая, Сонной рекою по воле челна; Наши подвижные тени, качая, Спать собираясь, дробила волна. Тени росли, удлиняясь к востоку, Вышли на берег, на пашни, на лес — И затерялись, незримые оку, Где-то, должно быть, за краем небес… Тени! Спасибо за то, что пропали! Много бы вас разглядело людей; Слишком бы много они увидали В трепетных очерках этих теней…

«Возьмите всё — не пожалею…»

Возьмите всё — не пожалею! Но одного не дам я взять — Того, как счастлив был я с нею, Начав любить, начав страдать! Любви роскошные страницы — Их дважды в жизни не прочесть, Как стае странствующей птицы На то же взморье не присесть. Другие волны, нарождаясь, Дадут отлив других теней, И будет солнце, опускаясь, На целый длинный год старей. А птицам в сроки перелетов Придется убыль понести, Убавить путников со счетов И растерять их по пути…

ИЗ ЧУЖОГО ПИСЬМА

Я пишу тебе, мой добрый, славный, милый, Мой хороший, ненаглядный мой! Скоро ль глянет час свиданья легкокрылый, Возвратятся счастье и покой! Иногда, когда кругом меня все ясно, Светлый вечер безмятежно тих, Как бы я тебя к себе прижала страстно, Ты, любимец светлых снов моих! Мне хотелось бы, чтоб все, что сознаю я, Став звездой, с вечернею зарей Понеслось к тебе, зажгло для поцелуя, Так, как я зажглась теперь тобой! Напиши ты мне, бывает ли с тобою, Как со мной, не знаю отчего, Я стремлюсь к тебе всей, всей моей душою, Обнимаю я тебя всего… Напиши скорее: я тебе нужна ли Так, как ты мне? Но смотри не лги! Рвешь ли письма, чтоб другие не читали? Рви их мельче и скорее жги. И теперь… Но нет, мой зов совсем напрасен; Сердце бьется, а в глазах темно… Вижу, почерк мой становится неясен… Завтра утром допишу письмо…

ПРИДИ!

Дети спят. Замолкнул город шумный, И лежит кругом по саду мгла! О, теперь я счастлив, как безумный, Тело бодро и душа светла. Торопись, голубка! Ты теряешь Час за часом! Звезд не сосчитать! Демон сам с Тамарою, ты знаешь, В ночь такую думал добрым стать… Спит залив, каким-то духом скован, Ветра нет, в траве роса лежит; Полный месяц, словно очарован, Высоко и радостно дрожит. В хрустале полуночного света Сводом темным дремлет сад густой; Мысль легка, и сердце ждет ответа! Ты молчишь? Скажи мне, что с тобой? Мы прочтем с тобой о Паризине, Песней Гейне очаруем слух… Верь, клянусь, я твой навек отныне; Клятву дал я, и не дать мне двух. Не бледней! Послушай, ты теряешь Час за часом! Звезд не сосчитать! Демон сам с Тамарою, ты знаешь, В ночь такую думал добрым стать…