Женщина и социализм
Шрифт:
Но раз в новом обществе нет «товаров», то в нем, конечно, не может быть и денег. Деньги кажутся противоположностью товара, но в действительности они сами — товар! Будучи сами товаром, деньги одновременно являются общественной формой эквивалента, мерилом стоимости всех остальных товаров. Новое общество производит, однако, не товары, а только предметы потребления, потребительные ценности, для создания которых требуется известное количество общественно-необходимого труда. Рабочее время, которое необходимо в среднем для изготовления какого-либо предмета, является единственным мерилом, которым измеряется его ценность для общественного потребления. Десять минут общественно-необходимого рабочего времени, заключающиеся в одном предмете, равняются десяти минутам того же времени в каком-либо другом предмете, ни более и ни менее. Общество не хочет «заработать», ему нужно лишь осуществить в среде своих членов обмен предметов одинакового качества и одинаковой потребительной ценности; да, собственно говоря, ему нет даже необходимости устанавливать потребительную ценность: оно производит то, в чем нуждается. Найдет, например, общество, что для изготовления всех необходимых продуктов нужен трехчасовой рабочий день, — оно его введет. [297] Если методы производства так улучшатся, что спрос можно будет покрыть уже двумя часами, тогда общество установит двухчасовой рабочий день. Если же общие интересы потребуют, наоборот, удовлетворения более высоких потребностей, чем те, которые могут быть осуществлены в два или три часа, то тогда будет введен более длительный рабочий день. Воля общества есть его царство небесное.
297
Необходимо постоянно иметь в виду, что все производство организовано по последнему слову техники и что все принимают участие в труде, так что при благоприятных обстоятельствах трехчасовой рабочий день окажется слишком длинным. Оуэн, являвшийся крупным фабрикантом (поэтому он может рассматриваться как специалист), считал в первую четверть XIX столетия двухчасовой рабочий день достаточным.
Сколько именно каждый отдельный продукт потребует общественного
Соответственно измеряется отношение данной части рабочего времени ко всей его сумме. Какой-либо сертификат, печатный листок бумаги, кусок золота или жести свидетельствует об исполненной работе и дает владельцу его возможность обменять эти знаки на самые различные предметы потребления. [299] Если он найдет, что его потребности менее велики, чем его заработок, то тогда он работает соответственно меньшее количество времени. Захочется ему подарить неиспользованное — никто ему в этом не мешает; вздумается ему добровольно работать за другого, чтобы дать тому возможность предаться безделью, или он захочет делить с ним свою долю общественного продукта — никто не воспретит ему этого. Но никто не может принудить его работать на другого, никто не может удержать хотя бы часть того, что он заработал. Каждый может удовлетворять все свои исполнимые желания и потребности, но не за счет других. Он получает соответственно тому, что он доставляет обществу, ни более и ни менее, и живет свободным от всякой эксплуатации со стороны другого.
298
«И так как количества труда, заключающиеся в продуктах, в данном случае непосредственно и абсолютно известны, то обществу не может прийти в голову выражать их еще сверх того посредством относительной, шаткой и недостаточной меры, хотя и бывшей раньше неизбежной за неимением лучшего средства, — т. е. выражать их в третьем продукте, а не в их естественной, адекватной, абсолютной мере, какой является время… Оно должно будет сообразовать свой производственный план со средствами производства, к которым в особенности принадлежат также и рабочие силы. Полезные действия различных предметов потребления, сопоставленные друг с другом и с необходимыми для их изготовления количествами труда, определяют окончательно этот план. Люди сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной «стоимости»» (Фридрих Энгельс, Анти-Дюринг, 1957, стр. 293–294).
299
Господин Евгений Рихтер в своем «Irrlehren» так поражен упразднением денег в социалистическом обществе (не об упразднении идет речь, а об уничтожении товарного характера продуктов труда, после чего деньги являются излишними), что этому вопросу он посвящает особую главу. Ему особенно непонятно, что совершенно безразлично, являются ли удостоверением о потраченном рабочем времени печатный клочок бумаги, золото или жесть. Он пишет: «Но вместе с золотом в социал-демократическое государство может проникнуть дьявол современного мирового порядка (господин Рихтер упорно не хочет признавать, что в конце концов существует только социалистическое общество, а не социал-демократическое «государство». Если бы он это признал, то тогда значительная часть его полемики потеряла бы почву), потому что золото имеет самостоятельную ценность, может легко сохраняться и обладание золотом создает возможность накоплять ценности, откупаться от трудовых обязанностей и даже ссужать под проценты».
Надо считать своих читателей круглыми дураками, чтобы преподносить им жесть вместо нашего золота. Господин Рихтер, который не может отделаться от капиталистических понятий, не может понять, что там, где нет капитала и товара, не может быть и «денег», а там где нет «капитала» и «денег», не может быть и процентов. Господин Рихтер так запутался в капиталистических понятиях, что не может представить себе мира без «капитала».
Мы очень хотели бы знать, каким образом член социалистического общества сможет «накопить» свои золотые удостоверения о работе и даже ссужать их другим, выколачивая при этом «проценты», предлагать к продаже то, чем владеют и все другие и чем он живет.
7. Равенство трудовых обязанностей для всех
«Но как быть с разницей между ленивыми и прилежными, между умными и глупцами?» Таков один из главных вопросов со стороны наших противников, и данный нами ответ приводит их в наибольшее замешательство. О том, например, что в нашей чиновнической иерархии нет такого подразделения на «ленивых» и «прилежных», «умных» и «глупцов» и что решающую роль в размере жалованья, а большей частью и в продвижении их по службе (за исключением случаев, когда для занятия высших постов требуется специальное образование) играет срок службы, — об этом не думает никто из этих хитроумных мудрецов. Учитель и профессор — из среды последних раздаются наиболее наивные вопросы — занимают должности и получают содержание несоответственно своим способностям. Всем известно, что во многих случаях повышение по службе в нашей военной, чиновнической и учебной иерархии зависит не от способностей, а от рождения, родственных и дружественных связей, женской благосклонности. Равным образом то, что богатство также несоответственно прилежанию и уму, доказывают как нельзя более убедительно избиратели первого класса прусской трехклассной избирательной системы: берлинские домовладельцы, булочники, мясники, которые зачастую не в состоянии отличить дательный падеж от винительного, а берлинская интеллигенция, люди науки, высшие чиновники империи и немецких земель избирают во втором или третьем классе. Различия между ленивыми и прилежными, дураками и умными в новом обществе не могут существовать, так как не будет существовать и того, что мы разумеем под этими понятиями. «Бездельником» слывет теперь в обществе лишь тот, кто, оставшись без работы, принужден бродяжничать и в конце концов становится действительным бродягой, или тот, кто, получив дурное воспитание, остался без присмотра. Но если кто-нибудь назовет богатого бездельника, убивающего свое время в кутежах, «тунеядцем», это считается оскорблением «достопочтенного» человека.
Как же обстоит дело в новом обществе? Все развиваются там при одинаковых жизненных условиях, и каждый берется лишь за то дело, которое соответствует его склонностям и способностям, в силу чего различия в исполненном труде каждого будут лишь незначительные. [300] Атмосфера общества, побуждающая каждого превзойти другого, способствует также сглаживанию различий. Если кто-либо найдет, что он не в состоянии в данной области делать того, что делают другие, тогда он возьмется за другую работу, соответствующую его силам и способностям. Тот, кто работает в какой-либо области вместе со многими другими, знает, что человек, оказавшийся на одной работе неспособным и непригодным, будучи переведен на другую работу, выполняет ее прекрасно. Нет ни одного нормально развитого человека, который в той или иной деятельности не мог бы удовлетворить даже самым строгим требованиям, если он поставлен на надлежащее место. По какому праву один требует предпочтения перед другим? Если природа обидела кого-либо в такой степени, что он при всем старании не в состоянии делать того, что делают другие, то общество не может карать его за ошибки природы. Если, наоборот, кто-либо получил от природы способности, возвышающие его над другими, то общество не обязано вознаграждать его за, то, что не является его личной заслугой. Для социалистического общества важно, кроме того, чтобы все имели одинаковые условия воспитания и жизни, чтобы каждому была предоставлена возможность развить свои знания и силы соответственно своим склонностям и способностям, и это обеспечит то, что в социалистическом обществе знания и способности будут не только более высокими, чем в буржуазном, но также более равномерными и в то же время более многообразными.
300
«Все нормально организованные личности рождаются обыкновенно с одинаковым рассудком, но воспитание, законы и обстоятельства создают между ними различие. Правильно понятый личный интерес совпадает с общим или общественным интересом» (Гельвеции, О человеке и его воспитании). По отношению к весьма значительному большинству людей Гельвеции прав, что не исключает, однако, существования различных дарований у отдельных лиц в различных профессиях.
Когда Гёте во время одной рейнской поездки изучал Кёльнский собор, он сделал открытие в строительных актах, что старые строительные мастера оплачивали своих рабочих по времени работы; они это делали потому, что хотели получать хорошую и добросовестно выполненную работу. Это казалось буржуазному обществу ненормальным. Оно ввело сдельную плату, с помощью которой рабочие принуждаются к чрезмерной работе; предпринимателю же легче провести понижение заработной платы. Дело с умственным трудом обстоит также, как с физическим. Человек есть продукт времени и обстоятельств, среди которых он живет. Если бы Гёте родился среди тех же благоприятных условий не в XVII, а в IV веке, то он стал бы, вероятно, не знаменитым поэтом и естествоиспытателем, а выдающимся отцом церкви, который затмил бы, может быть, даже святого Августина. Если бы, наоборот, Гёте, вместо того чтобы родиться сыном богатого франкфуртского патриция, родился сыном бедного франкфуртского сапожника, то из него вышел бы не веймарский министр великого герцога, а, вероятнее всего, он остался бы до конца жизни почтенным сапожным мастером. Гёте сам признал те преимущества, которыми он обладал благодаря тому, что родился в благоприятной материальной и общественной обстановке, способствовавшей его развитию, например в своем «Вильгельме Мейстере». Родись Наполеон I десятью годами позже, он никогда не сделался бы императором Франции. Без войны 1870–1871 годов Гамбетта не стал бы тем, кем он стал. Поселите хорошо одаренное дитя образованных родителей среди диких — из него выйдет дикарь. Таким образом, тем, чем становится отдельный человек, он обязан обществу. Идеи являются не продуктом, образующимся в голове каждого посредством особого наития свыше, а продуктом, создаваемым общественной жизнью, в которой человек вращается, «духом времени». Аристотель не мог иметь идей Дарвина, а Дарвин должен был иначе думать, чем Аристотель. Каждый думает так, как его принуждает думать дух времени, то есть окружающая его среда и ее явления. Этим объясняется то, что часто различные люди одновременно думают одно и то же, что одни и те же изобретения и открытия одновременно делаются в далеко отстоящих друг от друга местах. Этим объясняется и то, что какая-либо идея, высказанная 50 лет ранее, встретила полное равнодушие, а повторенная 50 лет позже — взволновала весь мир. Император Сигизмунд мог осмелиться в 1415 году нарушить слово, данное Гусу, и допустить его сожжение в Констанце; Карл V, хотя и был более ярым фанатиком, должен был в 1521 году позволить Лютеру свободно вернуться с Вормского сейма. Идеи, таким образом, суть продукт общественного взаимодействия социальной жизни. И то, что справедливо по отношению к обществу вообще, справедливо, в частности, и по отношению к различным классам, из которых состоит общество в определенный исторический период. Так как каждый класс имеет свои особые интересы, то у него имеются также свои особые идеи и воззрения, ведущие к той классовой борьбе, которая заполняет собою исторически известные эпохи человечества и которая достигла своего высшего развития в классовых противоположностях и классовой борьбе современности. Итак, важно не только то, в какой исторический период живет человек, но и то, к какой социальной среде данного периода он принадлежит, в зависимости от чего определяются его чувства, мышление и поступки.
Без современного общества нет и современных идей. Это представляется нам ясным и очевидным. По отношению к новому обществу надо еще заметить, что те средства, которыми пользуется всякий для своего усовершенствования, являются собственностью общества. Поэтому общество не может считать себя обязанным вознаграждать особо за то, что им же непосредственно обусловлено и что является его собственным продуктом.
Этим мы ограничимся в своей квалификации физического и умственного труда. Отсюда следует далее, что не может существовать никакой разницы между высшей и низшей физической работой, вроде того как ныне, например, механик зачастую мнит себя выше поденного рабочего, кладущего мостовые или исполняющего тому подобные работы. Общество дает возможность совершать лишь общественно-полезную работу, а потому всякий труд является для общества одинаково ценным. Если неприятные, отталкивающие работы нельзя будет исполнять механическим или химическим путем и превратить их каким-либо образом в приятные — в чем нельзя сомневаться, если принять во внимание те успехи, каких мы достигли в сфере техники и химии, — и если не найдется необходимая для них добровольная рабочая сила, то тогда на долю каждого выпадает обязанность, как только наступит его очередь, выполнить приходящуюся на его долю часть этой работы. Здесь не будет места ложному стыду и бессмысленному презрению к полезному труду. Все это существует лишь в нашем государстве трутней, в котором безделье считается завидной долей, а рабочий подвергается тем большему презрению, чем тяжелее, мучительнее и неприятнее работа, которую он выполняет, и чем она необходимее для общества. В наше время труд оплачивается тем хуже, чем он неприятнее. Причина та, что в силу беспрестанного революционизирования процесса производства на мостовую выбрасывается масса рабочих, находящихся на самой низкой ступени культуры, в качестве резервной армии; чтобы жить, эти рабочие берут на себя самые низкооплачиваемые работы, для которых даже введение машин оказывается «невыгодным». Так, например, работа каменоломов вошла в поговорку как одна из наиболее неприятных и наихуже оплачиваемых работ. Нет ничего легче заменить эту работу, как в Соединенных Штатах, машинами, но у нас имеется такое множество дешевой рабочей силы, что машина не «окупается». [301] Подметание улиц, чистка клоак, вывоз мусора, землекопные и тому подобные работы можно было бы выполнять с помощью машин и технических сооружений даже при современном уровне нашего развития таким образом, чтобы не осталось и следа от тех неприятностей, какие теперь сплошь и рядом связаны с ними для рабочих. Строго говоря, рабочий, выкачивающий клоаки, чтобы охранять людей от вредных для здоровья миазмов, является очень полезным членом общества, тогда как профессор, читающий фальсифицированную историю в интересах господствующих классов, или теолог, стремящийся затуманить умы сверхъестественными, трансцендентальными учениями, являются крайне вредными индивидуумами.
301
«Если бы необходимо было выбирать между коммунизмом со всеми его шансами и современным положением общества со всеми его страданиями и несправедливостями; если бы институт частной собственности имел своим необходимым следствием, что продукт труда распределяется так, как это мы видим теперь — то есть в почти обратном отношении к труду, что наибольшие доли выпадают тем, которые вообще никогда не работали, а потом тем, труд которых почти только номинален, и так далее по нисходящей прогрессии, так что вознаграждение все более понижается, по мере того как работа становится тяжелее и неприятнее, а самый утомительный и изнуряющий труд не всегда может с уверенностью рассчитывать даже на удовлетворение самых необходимых жизненных потребностей, — если бы, говорим мы, предстояло выбрать это положение или коммунизм, то все возражения против коммунизма, существенные и второстепенные, почти ничего не значили бы на чаше весов» (Джон Стюарт Милль, Политическая экономия). Милль приложил немало искренних усилий, чтобы «реформировать» и «образумить» буржуазный мир. Разумеется, напрасно. Тогда он, как и всякий вдумчивый человек, познакомившийся с положением вещей, стал в конце концов социалистом. Он, однако, не осмелился сознаться в этом еще при жизни, а распорядился, чтобы после его смерти была опубликована его автобиография, содержащая его социалистическое мировоззрение! С ним случилось то же самое, что и с Дарвином, который не хотел, чтобы при жизни его считали атеистом. К такой комедии буржуазное общество принуждает тысячи людей. Буржуазия прикидывается лояльной, религиозной, признающей авторитеты, ибо на признании этих «добродетелей» со стороны массы покоится ее господство, внутренне же она смеется над ними.
Наше ученое сословие, осыпаемое ныне почестями и чинами, представляет в значительной своей части особую гильдию, предназначенную и оплачиваемую для того, чтобы, прикрываясь авторитетом науки, защищать и оправдывать господство правящих классов, изображать его благодетельным и необходимым и поддерживать существующие предрассудки. В действительности эта гильдия распространяет в значительной части лжеученость, развращает умы, осуществляет враждебную культуре деятельность, духовную работу, оплачиваемую в интересах буржуазии и ее приспешников. [302] Общественный строй, делающий в будущем существование таких элементов невозможным, содействует тем самым освобождению человечества.
302
«Ученость служит часто в такой же степени невежеству, как и прогрессу» (Бокль, История английской цивилизации).
С другой стороны, истинная наука соединяется часто с весьма неприятной, отталкивающей работой, например, если врач вскрывает разложившийся труп или совершает операцию на гнойных частях тела или если химик исследует испражнения. Все это занятия, которые зачастую являются более отвратительными, чем самые грязные работы, совершаемые поденщиками-чернорабочими. Но никто не думает признавать это. Разница состоит в том, что одна работа предполагает широкую образованность, а другая может быть совершена всяким без особенной подготовки. Отсюда совершенно различная оценка той и другой. Но в обществе, в котором благодаря предоставленной каждому возможности получить высшее образование исчезнут существующие теперь различия между образованными и необразованными, исчезнет также и противоположность между ученым и неученым трудом, тем более что развитие техники не знает никаких границ, которые помешали бы совершать ручной труд машиной или посредством технических процессов. Стоит лишь взглянуть на развитие наших художественных ремесел, например гравирования на меди, гравирования на дереве и т. п. Итак, подобно тому как самые неприятные работы оказываются зачастую самыми полезными, так равно и наши понятия о приятной и неприятной работе, как и многие другие понятия в современном обществе, являются крайне поверхностными.
8. Упразднение торговли и преобразование транспорта
Когда все производство нового общества будет основано на базисе, бегло очерченном выше, тогда, как уже сказано, оно будет производить не товары, а предметы потребления соответственно потребности людей. Вместе с этим исчезнет и вся торговля, имеющая смысл и возможность существования лишь в обществе, покоящемся на товарном производстве, если только старая форма торговли не окажется необходимой для сношений с другими народами, сохранившими еще буржуазный строй. Благодаря этому новая многочисленная армия лиц обоего пола будет использоваться для производительной деятельности; она будет производить предметы потребления и сделает возможным их более широкое потребление; вместе с тем использование этой дополнительной армии дает возможность ограничить общественно-необходимое рабочее время. Ныне эти лица питаются более или менее как паразиты, за счет продуктов, произведенных трудом других людей, и часто принуждены бывают, чего нельзя оспаривать, прилежно трудиться, чтобы обеспечить себе сносное существование. В новом обществе все они явятся излишними в роли торговцев, трактирщиков, маклеров, посредников. На место десятков, сотен и тысяч магазинов и всякого рода торговых помещений, имеющихся теперь в каждой общине в зависимости от ее размера, появятся большие общинные склады, элегантные базары, целые выставки, нуждающиеся в сравнительно небольшом обслуживающем персонале. Весь сложный организм современной торговли примет характер централизованной, чисто административной деятельности с крайне простыми функциями. Подобное же преобразование испытает и вся система средств и путей сообщения.
Телеграф, телефон, железные дороги, почтовое дело, речное и морское судоходство, грузовые и легковые автомобили, воздушные шары и летательные аппараты и все то, что называют средствами сообщения, сделаются тогда общественной собственностью. Многие из этих учреждений, как, например, почта, телеграф, телефон, большинство железнодорожных линий, являются в Германии уже теперь государственной собственностью, их превращение в общественную собственность является поэтому лишь формальным делом. Здесь не затрагиваются ничьи частные интересы. Если государство будет и дальше действовать в этом направлении, тем лучше. Но эти предприятия, управляемые государством, не являются социалистическими, как некоторые ошибочно полагают. Это предприятия, которые эксплуатируются государством такими же капиталистическими методами, как и частные предприятия. Ни служащие, ни рабочие не имеют от этого никакой особенной выгоды. Государство обходится с ними так же, как и частный предприниматель; если, например, в ведомстве морского министерства и в железнодорожном управлении издаются постановления, в силу которых рабочие старше сорокалетнего возраста не должны приниматься на работу, то это есть мера, явно указывающая на классовый характер государства как государства эксплуататоров, мера, возбуждающая против него рабочих. Такие и подобные им мероприятия, исходящие от государства как, нанимателя, несравненно хуже, чем если бы они исходили от частного предпринимателя. Последний в сравнении с государством всегда является мелким предпринимателем, и занятие, в котором он отказывает, доставит, быть может, другой. Государство же, наоборот, может в качестве монопольного работодателя посредством таких распоряжений одним ударом повергнуть тысячи людей в нищету. Это не социалистический, а капиталистический образ действий, и социалисты имеют все основания протестовать против того, чтобы современные государственные предприятия рассматривались как социалистические и считались осуществлением социалистических стремлений.