Женщина нашего времени
Шрифт:
Саймон был в Шамшуйпо и чуть не погиб там. Он создал «Головоломку» — «Название неподходящее, абсолютно неподходящее» — для того, чтобы спасти себя.
«Я не могу сделать этого», — подумала Харриет. И как только она решила, что не может использовать то, из-за чего страдал Саймон, она увидела выражение лица Робина Лендуита и поняла, что она это сделает. Она сделает, потому что это вызовет сильные чувства, а Шамшуйпо был сорок лет назад.
— Хорошая игра. Очень хорошая игра, — хором повторили официанты. — Она ваша, мистер Лендуит?
— Кое-что
Официанты опомнились и отошли от стола, кланяясь и улыбаясь.
Робин повернулся к Харриет и поднял брови. Харриет была готова защищаться. Необходимость защищаться злила ее, а то, что она чувствовала привязанность к Робину, только усиливало эту злость. Она сидела молча, не желая отдавать ни пяди земли.
— Итак? — нажал он на нее.
Его голос прозвучал почти как неудачная пародия на одного из официантов.
— Что итак, простите?
Демонстрируя свое терпение, Робин ответил:
— Я наблюдал за тем, что происходило. А вы разве нет? Ни один из этих парней не выказал ни малейшего интереса к коробке, которая лежала на столе. Они ожили только тогда, когда перед ними была положена сама игра. Открыть коробку им не захотелось. Они даже не вытянули шеи, чтобы прочитать, что же на ней написано.
— Да, не вытянули. — Губы Харриет едва шевелились.
Робин слегка пристукнул по скатерти.
— Итак, это означает, что ваша упаковка ни к черту не годится.
И это несмотря на то, что сказал его собственный отец.
— Месяцы работы ушли на это. Месяцы исследований. Цвета, эмблемы и все такое. Она настолько хороша, эта проклятая упаковка, насколько возможно.
Харриет повысила голос. Запоздалые посетители исподтишка поглядывали на них. Харриет защищала свою работу яростно и бессмысленно. Она понимала, что это неправильно, и поняла это еще на Ярмарке игрушек. Но ее приводило в ярость то, что Робин продемонстрировал эти недостатки столь элегантно.
— Два японских официанта вряд ли являются показательным примером.
— Дайте любые другие примеры, которые вам больше нравятся.
Вдруг они заметили, что смотрят друг на друга враждебно, как ссорящиеся дети. Харриет билась с ним, потому что она боялась того, что ей придется сделать, так как признавала, что он прав.
— Сегодня вечером в офисе вы сказали, что все это дело находится в моих руках и что вы уверены, что я сделаю все, что необходимо будет сделать, — Харриет улыбнулась, стараясь вновь обрести равновесие.
— Я это сказал, но мне бы хотелось знать, что и когда.
— Мне потребуются еще деньги. — Ей не понравилось, как нетерпеливо это прозвучало.
Но Робин на это спокойно ответил:
— Я понимаю, что они вам понадобятся.
Он поднял руку, чтобы принесли счет.
«Помоги мне», — молча простонала Харриет. Они прошли мимо ширм, картинок, японских надписей и кланяющихся, улыбающихся официантов.
Когда они подошли к сверкающей белой машине, Робин открыл перед Харриет дверь.
— Я отвезу вас домой.
— Спасибо, но в этом нет необходимости. Я возьму такси.
Он только открыл дверь пошире. Харриет села в машину со смешанными чувствами и позволила ему отвезти себя в Белсайз-парк. Путешествие проходило, в основном, в молчании. Харриет думала.
— Здесь, — сказала она, нарушая молчание, когда они приехали на ее улицу.
Было бы, наверное, невежливо не пригласить его выпить. Робин согласился, и они спустились по лязгающим чугунным ступенькам к входной двери подвального этажа. Кошки сразу же появились, закрутившись вокруг их ног и разбросанных пустых молочных бутылок.
— Заходите, — пригласила Харриет, делая иронический жест рукой.
Даже на ее привычный взгляд эта квартира не в лучшую сторону отличалась от дома Робина. Стулья были завалены книгами и непрочитанными газетами, а на столе и на окне были свалены груды чашек, тарелок, бумаг и писем.
Харриет показалось, что Робин остановился, оглядываясь вокруг, примерно так же, как она в кухне Саймона Арчера. Она заметила, что воздух в ее комнате был холодным, но все равно затхлым, и явно ощущался запах кошек.
— Они принадлежат хозяйке этой квартиры, — объяснила Харриет, с удивлением обнаружив, что она смущена запущенностью квартиры. — Они являются частью арендной платы. Хотите виски?
«Как и у Саймона, — подумала она, — где-то должна быть початая бутылка». Непроизвольно ее глаза перебежали на оригинал игры, стоящий прислоненным к каминной полке.
— Только кофе, — сказал Робин.
Он тоже смотрел на игру.
Харриет вышла на кухню. Робин последовал за ней и прислонился к наличнику двери, осматривая продолжение хаоса. В последнее время Харриет почти не имела времени для приготовления еды и совсем не имела его для уборки. Здесь стоял запах прокисшего молока, возможно кошачьего, который напоминал Харриет кухню в старой квартире Лео. Черт бы побрал этого Лео. Она схватила кошачьи миски и вымыла их, взяла в холодильнике полбанки консервов и положила еду. Кошки взвизгнули и шумно зажевали. Харриет поставила чайник.
— Вы предпочитаете жить так? — спросил Робин из проема двери.
— В настоящий момент я ничего не предпочитаю, за исключением того, что я делаю для «Пикокс», — раздраженно ответила Харриет.
— Что случилось в другой вашей жизни?
Харриет знала, что он имеет в виду, но сознательно отказывалась понимать.
— У меня была вполне удовлетворительная жизнь.
Ее холодность положила конец всем его вопросы.
Они пили кофе в гостиной. Харриет освободила стул для Робина, но он подошел к камину и остановился, глядя на доску от упаковочного ящика. Он прикоснулся к надписи и продолжал стоять.