Женщина-призрак
Шрифт:
Она помолчала, потом медленно повернула к нему голову.
— Да, — сказала она. — Теперь я хочу сделать это. Видимо, я была слепа все эти месяцы и не думала о нем. Теперь я буду рада поступить порядочно.
— Да, — мрачно кивнул он. — В котором часу вы с ним встретились в баре?
— Судя по часам, было десять минут седьмого.
— Вы скажете им об этом? Вы поклянетесь?
— Да, — сказала она устало. — Я скажу им это и готова поклясться.
— Бог простит вас за все, что вы принесли
А потом она стала дрожать. Сперва он даже удивился, глядя на нее в зеркальце. Он никогда не видел, чтобы человек так дрожал. Он не разговаривал с ней, только смотрел в зеркальце.
— Вам нечего бояться, — успокаивал он ее. — Как только вы им расскажете…
Они ехали молча. Потом она неожиданно спросила:
— Куда вы меня везете? Ведь здание уголовного суда мы уже проехали?
— Я везу вас к месту казни, — ответил он. — Это ускорит дело.
— Значит, все же правда, что сегодня ночью…
— Конечно. Это должно случиться в ближайшие полтора часа. Мы должны успеть.
Теперь они уже ехали по окраине города. Вокруг было темно, и лишь фары автомобиля выхватывали из темноты деревья.
— Но, допустим, что-то нас задержит. Например, лопнет шина. Не лучше ли позвонить по телефону?
— Я знаю, что делаю. Вам нечего беспокоиться.
— Да, да, — вздохнула она. — Я ослепла. Я слепая. Теперь я вижу разницу между сновидением и жизнью.
— Полное исправление, — раздраженно сказал он. — За пять месяцев вы пальцем не шевельнули, чтобы помочь ему. А сейчас, за последние пятнадцать минут, вдруг начали испытывать беспокойство.
— Да, — покорно согласилась она. — Вам это трудно понять. Насчет моего мужа и его угрозы поместить меня в больницу для алкоголиков. Вы заставили меня взглянуть на это с другой стороны. — Она откинулась, на спинку сиденья и впервые немного расслабилась. — Мне тоже надоело быть трусихой, — сказала она с неожиданной силой. — Я хочу совершить хоть один храбрый поступок в жизни.
Далее они снова ехали молча.
— Будет ли достаточно моего клятвенного показания для его спасения? — вдруг спросила она с беспокойством.
— Для отсрочки казни этого будет достаточно. Остальное завершат адвокаты.
Неожиданно она заметила, что машина повернула на развилке налево и скорость уменьшилась.
— В чем дело? — удивилась она. — Я думала, что к Государственной тюрьме ведет северная дорога. А вы…
— Здесь короче, — кратко ответил он. — Я хочу выиграть время. — Он помолчал. — Я везу вас туда, где у вас будет много времени.
Теперь в машине их было не двое. В мрачном молчании появился третий и уселся между ними. Это был холодный отчаянный страх, невидимые руки которого охватили женщину и заставили ее похолодеть.
Вокруг было абсолютно темно. Дорогу освещали лишь фары их машины. Молчание длилось уже десять минут. Мрачной неопределенной массой по сторонам дороги возвышались деревья. Как-то странно завывал ветер: будто предупреждал их об опасности. Их отражения в ветровом стекле казались призрачными.
Он снова сбавил скорость, чтобы было удобнее лавировать между деревьями. Колеса скользили по мокрым листьям, ветви кустарников хлестали по стеклам. Деревья казались сверхъестественными существами.
— Что вы делаете? — прошептала она. Страх обручем сжал ее горло, и она едва могла пошевелить языком. — Я не понимаю, что вы делаете… Для чего все это?
Внезапно они остановились. Звук тормозов стих. Он выключил двигатель. Наступила тишина. Тихо было и внутри, и снаружи. Они сидели в. машине неподвижно. Он, она и страх. Двигались лишь пальцы его руки, все еще лежавшие на рулевом колесе, медленно двигались, как будто играли на пианино.
Она повернулась и вдруг набросилась на него с кулаками.
— Что это? — Да скажите же что-нибудь! Вы слышите! Скажите мне хоть что-нибудь! Вы слышите? Скажите мне хоть что-нибудь! Не сидите как истукан! Почему вы остановились?
— Выходите! — Он ударил ее в подбородок.
— Нет! Что вы делаете? Нет! — Она со страхом уставилась на него.
Он наклонился над ней и отпер дверь.
— Выходите.
— Нет! Что вы хотите сделать? Я вижу по вашему лицу…
Он толкнул ее, и через мгновение оба стояли возле машины на груде листьев. Он с грохотом захлопнул за собой дверцу машины. Они находились среди мокрых и мрачных деревьев.
— Идемте, — сказал он и схватил ее за локоть, чтобы быть уверенным, что она идет.
Они шли в темноте, скользя по листьям. Она повернула голову, вглядываясь в его лицо. Но оно было удивительно спокойным и ничего не выражало.
Они молчали, пока огни фар машины не сделались едва различимыми. На границе света и тьмы он отпустил ее руку. Она по инерции прошла вперед, и он резко остановил ее.
Он достал сигареты и предложил ей. Она пыталась отказаться, но он настоял, чтобы она закурила:
— Вам лучше закурить! — Он прикурил сам и дал ей. Во всех его жестах было что-то ритуальное: вместо того, чтобы успокоить, он все больше пугал ее. Она сделала затяжку, и сигарета выпала из ее руки. Он из предосторожности затоптал ее ногой, хотя сигарета упала на мокрые листья.
— Всё, — сказал он. — Теперь идите и садитесь в машину. Ждите меня. И не оглядывайтесь, идите прямо вперед!
Или она не поняла его, или ужас сковал все ее тело, но она не могла сдвинуться с места. Он повернул ее лицом к машине и слегка подтолкнул. Она сделала несколько неуверенных шагов.