Женщина в зеркале
Шрифт:
Она вдруг осознала, что помнит свои поступки настолько смутно, что ей, будто полицейскому, приходится задавать самой себе наводящие вопросы, чтобы установить, перепихнулась она с работником ночного клуба или нет. Ее амнезия показалась ей забавной.
«Я уже столько всего перепробовала, все и не упомнишь. В двадцать лет у меня за плечами тысяча жизней».
Она взглянула на зеркальный шар.
«Но теперь все будет иначе. С Дэвидом такое больше не повторится. Потому что на этот раз речь идет о любви. Это настоящая любовь, которая сотрет все предыдущие грязные, жалкие интрижки,
Она вздохнула.
Сначала с восторгом.
Затем с тревогой. А способна ли она на это? Достанет ли у нее мужества пойти Дэвиду навстречу?
Ее охватила паника. Через несколько секунд внутри все дрожало, кожа покрылась испариной. Соскользнув с табурета, она поймала шаткое равновесие на каблуках и, покачиваясь, направилась в туалет.
«Мне нужно прийти в себя. Скорее! Иначе я даже „здрасте“ не смогу из себя выдавить при виде Дэвида».
На полпути к туалету ей чуть полегчало; шум остался наверху, сюда сквозь перегородки доносились лишь отголоски, приглушенные отзвуки. Покинув дико громогласный и слепящий глаза танцпол, она погрузилась в ватные внутренности подземелья дискотеки, где царила иная атмосфера: лабиринт стенок и коридоров, влажность, запахи тела, полумрак.
В красном свете, превращавшем тела в силуэты, она разглядела знакомые лица — Боб, Робби, Том, Присцилла, Дрю, Скотт, Тед, Лэнс… Она приклеилась к Бадди, который, несмотря на белую кожу, был в негритянском прикиде: свободные штаны, яркая цветная рубашка, на голове дреды.
— Бадди, ты приготовил десерт?
— Да, милая. Меренгу.
— Отлично.
— Сколько дашь?
Она вытащила из стрингов банкноту.
— Сотню баксов.
Он протянул ей пакетик:
— Держи.
Понимая, что ее надувают, она, не поблагодарив, схватила пакетик с кокаином и заперлась в туалетной кабинке.
Из крошечной сумочки, золотой петлей обхватывавшей ее левое запястье, она достала зеркальце, соломинку, высыпала порошок на зеркальце и втянула.
— Ах!
Теперь она готова к встрече с Дэвидом, у нее хватит энергии: уф, ей только что удалось спасти свою следующую любовную авантюру.
Идя обратно по коридору, она подсчитала, что переспала почти со всеми парнями, стоявшими вдоль стены и говорившими по мобильнику. Приободренная Энни улыбнулась им мимоходом. Ответили далеко не все. Она возмутилась: «Я с ними трахалась, а они даже на „привет!“ не расщедрились! Вот ничтожества…» Ни одному из них не удалось ее удержать. И ни один не стал сражаться, чтобы покорить ее. Почему? Она споткнулась — какую-то девушку рвало — и ухватилась за первое, что подвернулось под руку. Это был Том, брюнет с ухоженной, якобы натуральной трехдневной щетиной; он выдавал себя за гуру медитации, что позволяло клеить десятки баб. Энни как-то пару ночей пополняла его коллекцию.
— А-а, Том! Ты кстати. Скажи, хороша я в постели?
Он свистнул, будто его попросили решить алгебраическую задачу.
— Не усложняй себе жизнь, Энни.
— То есть?
— Ну, в постель тебя затащить несложно.
Он потер подбородок: уравнение попалось не из легких.
Она настаивала на ответе:
— Какая оценка?
— Средний балл.
— Не больше?
— Средний — это уже прилично.
— Ни хорошо, ни плохо. Почему бы не поставить повыше?
— Потому что тебе это не нравится, цыпонька.
Последнюю фразу Том произнес с нажимом.
Видя, что до нее не дошло, он пояснил:
— Ты ведешь себя как шлюха, но ты не шлюха. Просто выработала привычку.
— Привычку?
— Трахаться. Никому не отказывать. Оценка от этого не повышается.
— Дурак! А тебе не приходило в голову, что это у тебя средний балл, я бы даже сказала, посредственный?
— Ну, хвастаться не буду, но я слышал другое…
Он удалился, сочтя, что разговор закончен. Энни закусила губу: она знала, что у девушек Том пользовался репутацией классного любовника; кстати сказать, именно поэтому она его и подцепила.
«С Дэвидом нельзя сразу в койку. Надо держаться! Сопротивляться!»
Единственный вывод, который она извлекла из этого разговора.
Она не решалась вернуться на танцпол, боясь, что почерпнутая из наркотика энергия израсходуется на танец. Не лучше ли прикинуть, что говорить Дэвиду? Решив действовать иначе, чем в другие дни — или ночи, она направилась к бару и в течение часа не отходила от стойки, твердя себе: «Не спать с ним сегодня, не спать с ним в первый вечер, ни во второй, ни в третий». Уверенная в том, что изрядно укрепила добродетель, она недрогнувшей рукой влила в себя несколько порций джина с тоником, возбуждаясь с каждым глотком. Так что, когда перед ней появился Дэвид, Энни была пьяна в стельку и смогла лишь расхохотаться.
— О, Дэвид, это невероятно! Только подумала о тебе, и — бац! — ты передо мной! Вот уж не подозревала, что у меня есть колдовские способности.
— Особенно если учесть, что ты сама назначила мне здесь встречу.
Она закудахтала, как будто он произнес нечто очень остроумное.
— Присядь, выпей.
— Почему бы и нет, в конце концов?
— Дэвид, какой ты забавный…
— Ты здесь часто бываешь?
Установка не выглядеть доступной девицей еще не выветрилась из головы, и она с апломбом заявила:
— Нет. Я здесь второй раз.
Он кивнул:
— А куда ты обычно ходишь?
— Сижу дома. Никогда особенно не любила вечеринки. В таких местах, скорее, теряешь время, так ведь? Да и к тому же что я здесь забыла?
— Парней?
— Я с ними и так где угодно могу познакомиться, ты сам это можешь подтвердить, — лукаво заметила она.
— Наркотики?
— Мм… Не для меня.
— Алкоголь.
— Попал!
Несмотря на свое состояние, она сообразила, что не стоит скрывать, что выпила. Сощурившись, он подвел итог:
— Стало быть, ты нечасто развлекаешься?
— Редко.
Он улыбнулся, не польстившись на наживку:
— В прессе пишут другое.
Он имел в виду желтую прессу. С тех пор как Энни исполнилось пятнадцать, там то и дело расписывали ее похождения, публиковали фотографии (она в подпитии у входа в какой-то ночной клуб), сообщали о том, что ее задержала полиция и при ней нашли запрещенные препараты, перечисляли мужчин, которые с ней расстались, не в силах следовать безумному ритму ее загулов.