Женщины революции
Шрифт:
От раздумий Людмилу Николаевну отвлёк голос Луизы.
— Значит, в пятницу собираемся в своём университете? — Луиза передвинула к себе поближе коробку из-под торта, где были запрятаны листовки. Положила на коробку руки и, посмеиваясь, посмотрела на Людмилу Николаевну.
— Конечно, Луиза. Вы оповестите работниц. Будем изучать тактику уличных боёв на примере Пресни. — Женщина взглянула на Луизу и пояснила: — Пресня в Москве… Там геройски сражалась на баррикадах фабрика Шмита… Его потом замучили в Бутырках… Мне довелось быть на его похоронах.
— О, баррикады близки сердцу французов! — Луиза удовлетворённо покрутила головой. В чёрных её глазах вспыхнули озорные лучики, голос понизила до шепотка: — Людмила, так ночью прокатимся по Парижу? А? Утром шла на
— Значит, поняли смысл листовки, — уточнила Людмила Николаевна.
— Конечно, слова такие сердечные. В газетах одни крикливые писаки, правды не услышишь… А здесь всё про нашу жизнь. Хозяйка на меня поглядывала, когда женщины разговорились про эти листовки, но я и головы не подняла. Сидела тихая-претихая…
Людмила Николаевна удовлетворённо кивнула головой. Луиза молодчага! Как быстро переняла науку подполья! Ночью они действительно прокатились по Парижу. Среди русских эмигрантов оказался шофёр такси. Вот и надумала она: упросить его на большой скорости поколесить по Латинскому кварталу и разбросать листовки. Да, да… Взять и разбросать. Шофёр отказать не посмел. Сел на видавший виды «рено» и широким жестом пригласил их с Луизой. Сиденье открытое, как в пролётке. Шофёр в меховой дохе по парижской моде, на руках перчатки с кожаными крагами — в таком одеянии и на Северном полюсе не страшно. А им каково! Мокрый снег слепил глаза, руки мёрзли, в ушах ветер свистел. Только шофёр лихой — все улочки знал как свои пять пальцев. Виражи за виражами. А Людмила Николаевна разбрасывала листовки. Изредка машина замедляла ход. Луиза торопливо выскальзывала и засовывала пачку листовок около лавчонки или мастерской. Была и погоня– — полиция пыталась перехватить машину, но куда там! Шофёр дал газ — и ищи ветра в поле. Они с Луизой поднялись разбитые: руки разламывало, голова кружилась, как при морской болезни, ноги ватные, но всё это пустяки — листовки нашли парижан. Ничто не может сравниться с сознанием выполненного долга — это Людмила Николаевна давно поняла. Забылось всё: усталость, бессонные ночи в типографии, погоня полиции, страх ареста и военного суда — она была счастлива. «Эта война — не наша война. Через море крови работницы всех стран должны, как сёстры, протянуть друг другу руки» — ради таких простых и честных слов Клары Цеткин рисковала она прошлой ночью.
Луиза ушла. Взяла прокламации и ушла. Она жалела её, Людмилу. Полиция проявляла большой интерес к ним, и Людмила Николаевна понимала, что скоро, очень скоро ей опять придётся менять города и страну. Она вынула из сумочки приглашение к военному следователю и уныло принялась его рассматривать. Ничего хорошего ожидать от такого приглашения не могла. Это уже не первое. Первое она получила сразу же после возвращения из Берна. Готовилась конференция женщин-социалисток, и она была одним из её организаторов. Приехала" из Берна и сразу попала к военному следователю. И вновь началась эта игра то в искренность, то в лукавое удивление, то в молчанку. Теперь встреча со следователем должна состояться. Должна ли? Скорее всего её арестуют и предадут военному суду. Конечно, арестуют, если она пожалует к следователю, а если не пожалует, то, значит…
Людмила Николаевна поднялась. Кивнула Петрову и, осторожно обходя столики, направилась к выходу.
Над шхерами висел плотный туман. Крошечный ледоход вгрызался в воды Финского залива, покрытого тонким льдом. Белым снегом искрились бесчисленные острова, возвышающиеся среди зыбкого моря. Подмигивали маяки с островов Жениха и Невесты.
Людмила Николаевна стояла на носу парома и не отрывала сияющих глаз от этой суровой и девственной красы. Ночью она не могла уснуть, волнения нахлынули на неё, как эти волны на борта парома. После почти десятилетнего изгнания она возвращалась на родину. Позади остались Швейцария, Франция, Англия… Сколько пережито, сколько перечувствовано! Она провела рукой по седеющим
Из Парижа ей удалось бежать. Луизу арестовали и обвинили в антивоенной пропаганде. Пришлось переехать в Лондон. Тут-то впервые встретилась с английской полицией. Какой изуверский допрос ей учинили! Она многое видала, но такой рассчитанной жестокости, с которой к ней отнеслась английская полиция, не испытывала.
И всё же она боролась: Луиза сидела в тюрьме, арестованная правительством социалистов! Вот какие бывают метаморфозы: социалисты держат в тюрьме человека, женщину, подавшую голос против войны! Ренегатами их называл Владимир Ильич, и он прав!
В Лондоне Людмила Николаевна развернула кампанию в защиту Луизы: писала в газетах, выступала на рабочих собраниях, и наконец Луизу освободили, но теперь дорога во Францию ей заказана.
От нового ареста Людмилу Николаевну спасла революция в России. Она переехала в Стокгольм. Газеты в тот день вышли с жирными шапками: «Революция в России!», «Отречение царя Николая Второго, приход к власти Временного правительства». Эти дни она плохо помнит — всё было в каком-то радужном тумане, она не выходила из редакции газеты и ловила каждое сообщение, каждую весточку.
В Россию собралась с удивительным проворством, с трудом скопив деньги на проезд. Хозяйка, у которой она снимала комнату, удивлялась: русская даже вещи не желает брать с собой или хотя бы подумать об их судьбе. Родина звала, манила, требовала. Вся сдерживаемая долгими годами тоска вырвалась наружу и причиняла физическую боль. Домой… Домой… Домой… Конечно, она первая ласточка, и неизвестно, какие неожиданности её ждут дома. Бои предстоят тяжкие, но в этих боях она будет уже непосредственно участвовать.
Туман отступил. Всё явственнее проступали вершины елей на каменистых склонах. Вставало солнце. Огромное и величавое. Широкие красные лучи упали на палубу парома. Всё ближе и ближе берег Або, старинного финского города, откуда ей предстоял путь в Россию. Вот и золотые кресты собора, остроконечные готические дома. Женщина крепче вцепилась в поручни и, не справляясь с волнением, восторженно шептала: «Революция… Революция… Революция…»
Татьяна Людвинская
(1887–1976)
Татьяна Фёдоровна Людвинская, член партии с 1903 года, профессиональный революционер.
В революцию вступила молоденькой девушкой. Принимала активное участие в революционных событиях в Одессе в 1905 году. В это время она входила в состав Одесского общегородского комитета РСДРП и была ответственным парторганизатором районного комитета партии. Вместе с товарищами вела агитацию среди рабочих Одесского порта за поддержку восстания на броненосце «Потёмкин». Собирала деньги, продовольствие, доставала оружие: Позже, в октябре, принимала участие в баррикадных боях. Была тяжело ранена. После ареста и высылки под надзор полиции она переходит на нелегальное положение. По просьбе Петербургского комитета РСДРП из Одессы была направлена в Петербург как опытная подпольщица. В Петербурге Т. Ф. Людвинская знакомится с Н. К. Крупской, дружбу с которой сохранила на всю жизнь. Около двух лет она проработала в Петербурге. Была участницей петербургской конференции РСДРП в Териоках в 1907 году. Здесь она встретилась с В. И. Лениным и информировала его о положении дел в партийной организации Одессы.