Женщины у берега Рейна

Внутренний мир действующих лиц, их мысли, жизненные пути, поступки выявляются

Обе столь различные по своему характеру персоны, как Пауль Кундт и граф Генрих фон Крейль, ровесники, каждому по семьдесят, одинакового роста: примерно метр семьдесят три – семьдесят четыре. Оба седые, без малейшего признака лысины; оба одеты изысканно, в жилетках и т. д.; у обоих, что называется, ухоженный вид. Если поставить их рядом и взглянуть издали (или хотя бы сзади), они похожи до неузнаваемости, почти взаимозаменимы. Напротив, при близком рассмотрении поражаешься, как мало они походят друг на друга. Крейль худой, болезненный, но не больной в медицинском смысле слова, в том числе и в психиатрическом. А у Кундта круглое лицо, людей этого типа обычно называют полными жизни, он, как говорится, пышет здоровьем, и все же при внимательном наблюдении неожиданно замечаешь у него некоторую тонкость чувств.

Такая личность, как Губка, появляющийся ненадолго лишь один раз и действующий в остальном за кулисами, получил это прозвище отнюдь не из-за рыхлости. Он высок, ростом метр восемьдесят с небольшим, одевается, как Кундт и Крейль, и выглядит, несмотря на возраст (шестьдесят восемь), почти спортивно. Происхождение его неясно, еще никто и никогда не видел его документы. Возможно, он швейцарец, немец или австриец, а то и венгр или чех, говорящий по-немецки. Своим прозвищем Губка обязан тому обстоятельству, что он высасывает и впитывает деньги. Он упорно распространяет слух, что принадлежит к высшей знати.

Возраст супружеской пары Вублер ясен из их биографии. Группирующимся вокруг них и Кундта мужчинам – Хальберкамму, Блаукремеру, Бингерле – от пятидесяти четырех до пятидесяти девяти лет. Литературоведу Тухелеру (он лишь упомянут в романе) пятьдесят семь лет. Все они одеты прилично (в жилетках, с галстуками и т. п.), однако же не так роскошно, как Кундт, Крейль и Губка. Некоторые легкие погрешности – в узле галстука, сорте обуви и т. д. – заметны у Вублера и Бингерле.

Неброская элегантность отличает шестидесятишестилетнего банкира Кренгеля, причем элегантность его вполне естественная, чего не скажешь о Кундте, Губке и даже Крейле, которые одеваются чуточку слишком демонстративно. На Кренгеле все сидит как влитое, более того: можно подумать, он так и родился. Он единственный, кто похож на аристократа, хотя и не является таковым.

В эту группу пятидесяти-семидесятилетних входит и Эрнст Гробш, которому сорок четыре года; он носит костюмы среднего качества, и хотя его нельзя назвать неухоженным, заметно, что одежда ему безразлична.

Карлу фон Крейлю тридцать восемь, он совсем другого склада, чем Гробш. Между ними всего шесть лет разницы, но кажется, что они люди разных поколений. Для Карла фон Крейля одежда тоже не первостепенна, но на свой, особый, неряшливо-независимый лад. На приемах если он не появляется в свитере и вельветовых брюках, то выглядит в своем небрежно-будничном костюме каким-то ряженым.

Самому молодому из мужчин – увеселителю Эберхарду Кольде – тридцать лет; он хочет, чтобы его принимали за врача, что ему не удается. Эго красивый, симпатичный парень, его попытки выглядеть серьезным тщетны.

О нарядах таких дам, как Вублер и Крейль-Плинт, в тексте сказано достаточно. Эрике Вублер шестьдесят два, Еве Крейль-Плинт – тридцать шесть; Элизабет Блаукремер (ее называют Блаукремерша-первая) пятьдесят пять лет, это довольно высокая блондинка, нельзя сказать, что не следит за собой, и все же ока в некотором смысле «не вполне одета»: проявляя более чем просто небрежность, всегда забывает застегнуть какую-нибудь пуговицу или затянуть до конца «молнию». Она полнее, чем кажется с первого взгляда, и способна надеть туфли из разных пар.

Врачу, госпоже Думплер, под сорок, неприметная внешность.

Адельхайд Капспетер ровесница Евы Крейль-Плинт, одета подчеркнуто просто.

Катарине Рихтер тридцать, занимается домашним хозяйством без фартука, обладает каким-то необъяснимым шиком, который придает ей сходство с Евой Крейль-Плинт. Обе могли бы быть дикторшами на телевидении.

Труда, Блаукремерша-вторая, относится к женщинам, заблуждающимся (или позволяющим вводить себя в заблуждение) относительно своей моложавости. Ей сорок два, но одевается она как тридцатилетняя и подчиняется любому поветрию моды, отчего выглядит нарочито вульгарно. Она не уразумела разницы между декольте и «выше пояса без» и при ее пышном бюсте выступает в таком виде, который иначе как неуместным не назовешь.

Самая молодая из женщин Лора Шмитц, двадцать лет; ничего общего с панками, но одежда и прическа подчеркнуто модные. Могла бы сойти за студентку, банковскую служащую или продавщицу. Она была бы на месте в любом сословном или профессиональном окружении, даже среди высоких духовных особ.

Просторная веранда богатой виллы, построенной в начале столетия между Бонном и Бад-Годесбергом, с видом на противоположный берег Рейна, где за пойменным леском и кустарником виднеются большие виллы. Конец лета, раннее утро. За столом, накрытым на две персоны, сидит в халате Эрика Вублер и читает какие-то рукописные листки, тут же лежит газета. Входит Катарина с кофейником, ставит его на стол.

Эрика Вублер (подняв глаза). Спасибо. Мне яйцо не надо. Что делает мой муж? Он встал?

Катарина Рихтер. Пьет кофе в ванне. Господин… ваш муж сказал, чтобы я достала из шкафа ваш серый костюм и еще раз выгладила… Он считает, что к костюму следует надеть кораллы.

Эрика (смеется). Вкус у него есть, и недурной. Если вам потребуется совет насчет одежды… (Катарина направляется к двери.) Подождите минутку. Оставьте костюм в шкафу. Сегодня он не понадобится.