Женщины Вены в европейской культуре

Шиферер Беатрикс

Помимо выдающихся фигур австрийской культуры и науки, гостями салона Пихлер были и европейские корифеи, такие как братья Август и Вильгельм фон Шлегели и Доротея фон Шлегель, Людвиг Тик, Захариас Вернер, Александр и Вильгельм фон Гумбольдты, Теодор Кёрнер, Клеменс и Беттина фон Арним, Карл Мария фон Вебер, невестка Гете Оттилия, прожившая несколько лет в Вене, Людвиг Уланд и многие другие. Сюда при случае заглядывали также Эдуард фон Бауернфельд и Николаус Ленау.

При оценке художнических масштабов своих гостей проявились как сила, так и слабость суждения Каролины. Она слишком верна усвоенным ею ценностям — ценностям старой католической Австрии, чтобы дать ослепить себя славой и блеском современных мастеров. С другой стороны, ее крайняя критическая позиция по отношению к романтизму, именуемому здесь «новой школой», вряд ли позволяла ей быть справедливой.

«…Чего,

собственно, хочет „новая школа“?.. Я думаю, этого не знает никто, даже и корифеи. Они лишь разрушают, ничего не создавая, они внесли путаницу в понятия и объявили нравственными, прекрасными и высокими те слова или картины, а может быть, и действия, которые противоречат всем доселе существующим нормам нравственности и достойного поведения. Супружеская верность, послушание родителям, подчинение укладу семейной жизни и т. п. — все у них предстает препонами, преодолеваемыми сильным и независимым духом, и само это преодоление воспринимается как нечто грандиозное, если воспользоваться вошедшим тогда в моду словечком, а стало быть, придающее якобы благородный блеск всякому прегрешению против общепринятых форм, всякому сопротивлению долгу и даже нарушению его. Таким образом произошло смешение понятий: справедливости и несправедливости, дозволенного и недозволенного и даже правды и лжи, и, вероятно, уже в тех принципах и примерах, которые эта школа начала демонстрировать в первые годы столетия, можно со всей очевидностью разглядеть ростки и молодые корни ложного и губительного духовного пути, чреватого для литературы и жизни мыслящей части общества экстравагантностью, распадом семей, увяданием великолепных талантов, а часто и самоубийством…» [19]

19

Pichler, Denkw"urdigkeiten…‚ (Hrsg. Blumml), 1. Bd., S. 416 f

Тот же консерватизм ощущается и в понимании ею роли женщины как творческой личности. Со многими дамами такого склада она поддерживала дружеские отношения.

«…Счастливое стечение обстоятельств позволило мне завязать дружбу с очень многими превосходнейшими писательницами моего отечества… Все эти женщины питали искреннее уважение к истинной женственности, прочным семейным устоями порядку, а ведь только они и придают, как мне подсказывает чувство, женскому литературному творчеству подлинную ценность и ту самую правомочность, ощущая которую они могут явить себя миру, не боясь справедливых упреков…» [20]

20

Pichler, Madame… (Gorlich)‚ S. 39

Чтобы обрести право на творчество, женщина должна прежде всего хорошо проявить себя в роли супруги. Только таким путем она обретает право на самораскрытие. В приведенных выше словах Каролина Пихлер, бесспорно, выражает и взгляд на самое себя. Выказывая столь беспощадную, с нашей точки зрения, скромность, она ощущает себя прежде всего женщиной и матерью, писательские амбиции которой никак не могут повредить высокому предназначению и достоинству традиционного женского долга. Объем и уровень создаваемых произведений в этой связи представляются делом второстепенным. Тем не менее ее собственное литературное творчество охватывает многие жанры: она пишет романы, эссе, стихи и драмы, исполняемые даже на подмостках императорского Хофбургтеатра, а все произведения составляют шестьдесят томов. Ее автобиографическое повествование «Памятные события моей жизни», опубликованное в 1844 году, уже после смерти автора, представляет собой достойный внимания срез эпохи, изобилующий деталями и историческими анекдотами, и читается с интересом даже в наши дни.

Если вдуматься в эту самооценку, то «муза предместья» госпожи де Сталь и брентановское отождествление котурнов с домашними туфлями предстанут в совсем ином свете. В общественной активности Каролины Пихлер мы видим одно из следствий традиционного представления о роли женщины, воплощение которого было предпосылкой творческой самореализации. Этот гармонический баланс двух амплуа ясно осознавался современниками. Вот что пишет Варнхаген фон Энзе, муж видной берлинской писательницы и хозяйки одного из салонов Рахели Варнхаген:

«…Здесь встретил я также и любимую писательницу Каролину Пихлер, славную, скромную женщину, проницательного ума и очень доброй души, типичную венку по языку и манерам, суть личности которой раскрылась в совершенной прозе и не дает выставлять напоказ свой поэтический дар, нашедший, однако, сильное и прекрасное выражение в ее сочинениях…» [21]

Каролина Пихлер. Работа Йозефа Крихубера.

21

bei Prohaska; Der literarische Salon…‚ S. 122

Совершенно в том же духе высказывается и венский литератор Игнац Франц Кастелли:

«…До сих пор я вижу перед собой эту некрасивую, но с такой силой излучающую приветливость, дружелюбие и сердечную доброту женщину, что с первого взгляда она покоряла любого человека. Никогда ни единого намека на уныние, болтливость, нескромность, стремление подчеркнуть свою роль в обществе писателей, хотя в беседе она никогда не оставалась в тени, открыто, но с неизменной скромностью выражая свое мнение. Однако в кругу обыкновенных женщин она проявляла осведомленность в вопросах кулинарии и рыночных цен…» [22]

22

ebd., S. 147

Типичным воплощением австрийской души представляется она датскому писателю Адаму Эленшлегеру:

«Я не раз бывал у поэтессы Каролины Пихлер… Каждый четверг собирала она гостей за чайным столом. Это скромная, доброжелательная, очень естественная в каждом жесте женщина. Сначала я боялся встретить в ее лице нечто слишком греческое, но она, напротив, оказалась австриячкой в лучшем смысле слова. Мне нравится даже ее австрийский акцент… Когда я прихожу в их дом, она и ее дочь сидят обыкновенно в маленькой садовой беседке и занимаются рукоделием…» [23]

23

Pichler, Denkw"urdigkeiten…, (Hrsg. Blumml), 2. Bd., S. 470

После смерти мужа, то есть с 1837 года, Каролина Пихлер начинает все более отдаляться от «новой творческой общественности».

«…После свадьбы дочери и переезда молодой семьи в Прагу жизнь в салоне стала замирать, театральные опыты более не возобновлялись, хотя стихи читались по-прежнему.

Франкль оставил описание комнаты с гравюрой Фюгера под названием „Мессия“ и хозяйкой дома, окруженной гостями, читающей вслух и одновременно занятой вязанием чулка.

Вот она прерывает чтение, чтобы подтянуть распустившуюся петлю. Это описание уже разводит в стороны салон Каролины и общую картину времени и убеждает в том, что по-прежнему на редкость осведомленная в вопросах новейшей литературы женщина все более ощущает разрыв, отделяющий ее от эпохи…» [24]

24

Caroline Pichler: Auswahl aus dem Werk. Eingeleitet und herausgegeben von Kurt Adel. Wien 1979, S. 27 f

9 июля 1843 года Каролина уходит из жизни в возрасте семидесяти четырех лет. Смертный час она встретила в Вене, еще раз испытав глубокое уважение и любовь окружающих.

«…Разумеется, ее личность и творчество выпали из кругозора последующих поколений. Не пересоздание и не новации, а сохранение традиционного опыта — вот что было ее сутью. То, что составляло смысл живого общения с ней и гостями салона, было… современностью и стало прошлым. Труд ее жизни, запечатленный в сочинениях и письмах, доносит до нас образ доброй и мудрой женщины. Со страниц ее литературного наследия, особенно „Памятных событий“, смотрит на нас живая целостная картина эпохи, значимость которой неоспорима и для сегодняшней Австрии…» [25]

25

Pichler, Auswahl… (Adel), S. 29