Женские истории. Просто о сложном

Крынская Юлия

Валера умел и любил дарить. Как-то Валера записал на видеокассету любимую мелодраму Татьяниной сестры и подарил ей вместе с простынёй. «А простыня-то зачем?» — озадаченно спросила она. «Но ты ведь будешь плакать!»

Валера спуску детям не давал, был настоящей главой семьи. Девчонки росли бедовые, но отца боялись и уважали. Всегда приходили за советом к родителям. Они знали: дом — их крепость. Валера и Таня, с присущей им мудростью и чувством юмора, всегда помогали.

Но и девочки не оставляли их в трудную минуту. Юля мчалась домой из любого конца города, если отцу становилось плохо. Замуж вышла за парня из их дома и всегда была рядом

с родителями.

Однажды жарким летним днём Валере внезапно стало плохо. Скорая ехала больше часа, состояние ухудшалось. Врач вбежал, когда Валера уже балансировал на грани жизни и смерти. Откачали. Пока Валера лежал в реанимации, Таня с Юлей неделю сходили с ума, ведь он не мог без специальной петли над кроватью даже повернуться.

Врач говорил, что Валера в бреду или без сознания, но реаниматологи едва ли не каждый день зачем-то проводили ему операции: удалили, давшую трещину, повторную аневризму на аорте, затем — часть кишечника. Пускать к Валере, ссылаясь на закон, отказывались. Юля изучила нужную статью и заявилась в больницу со священником. Она ужаснулась, увидев отца. Валера не мог говорить — мешали трубки во рту. Руки и ступни были как надутые резиновые перчатки. Но он был очень оживлён и пытался что-то сказать дочери. Она гладила его холодные руки, влажный лоб. Говорила, что всё будет хорошо, и она обязательно вытащит его отсюда. Добьётся отдельной палаты. Румянец на щеках отца сбил Юлю с толку. Она думала, он пошёл на поправку, а это оказалась больничная пневмония.

Юля подозвала к отцу батюшку. Он негромко задавал вопросы, Валера кивал в ответ. После причастия Юлю со священником попросили на выход. Следующим вечером Юле позвонил врач и попросил приехать. Она прошла в палату и поняла, что это начало конца. Отец лежал в горячке. Юля села рядом и взяла его за руку. Он открыл глаза и посмотрел на неё. По Юлиным щекам текли слёзы. Отец и дочь молча прощались.

Ранним утром Юля получила эсэмэску: «Ваш отец скончался сегодня в пять часов».

Валера прожил семьдесят два года, воспитал детей, видел, как растут внуки и правнук.

Ничто не посылается нам в нашей жизни случайно. Кто знает, как сложилась бы жизнь Валеры, не встреть он Татьяну и не сломай себе шею. Муками и болью искупил он свои грехи. Не сдался, не сломался и оставил о себе светлую память во многих сердцах.

__________

Моему любимому отцу посвящается.

Коммуналка

Не знаю, жили ли вы в коммуналке, а я жила до семи лет. И воспоминания у меня о ней детские, прекрасные. В свете лампы под зелёным абажуром соседка Зоя Михайловна учила меня читать и писать. Анна Макаровна работала на кондитерской фабрике и всегда вкусно пахла шоколадом. Эта соседка учила меня вязать, мы играли в карты, а ещё я всегда уходила от неё с полными карманами конфет. Других соседей помню хуже. После переезда меня тянуло на старые места, и я, школьница, взяв у мамы на проезд, приезжала на дребезжащем трамвайчике навестить соседок.

У кого-то может другие воспоминания. Но всё равно коммуналка и есть коммуналка. Как рассказывает моя мама: ругались, мирились, делились хлебом и менялись платьями, вместе смотрели первый телевизор, радовались и плакали, делились секретами на одной кухне. Справляли свадьбы, провожали в последний путь... Но что-то я заболталась.

Коммуналка

Катерина полгода как переехала из коммуналки в отдельную квартиру. Казалось бы, новый дом, пусть и на окраине города, под окном, вместо трамваев, двор с детской площадкой — живи и радуйся. Мечты сбылись: у взрослой дочери отдельная комната и у Катерины с мужем наконец-то своя. Кухонька, ванная, туалет — никакой толкучки и ругани с соседями с утра до вечера. Но Катерину тянуло в старую коммуналку с потрескавшимися потолками, с провалившимися в коридоре и кухне полами, с почерневшей от времени чугунной ванной.

Весенним субботним утром Катерина поехала на метро в центр города. «Здесь даже пахнет иначе», — Катерина вдохнула полной грудью знакомый воздух. Прошла мимо школы, в которой училась и она сама, и даже её мама. Зашла в знакомую булочную на углу, купила тёплого хлеба. Постояла возле подъезда с тяжёлой старинной дверью, послушала проехавший мимо трамвай. Поднялась по стёртым ступеням высоких лестниц к своей бывшей квартире.

Дёрнула за ручку, дверь оказалась не заперта. Катерина переступила порог и оглядела стены, замазанные шпаклёвкой. Прошла по коридору и замерла перед своей комнатой. В квартире был кто-то ещё. От страха Катерину прошиб холодный пот. Послышались шаги, и из кухни вышла Надя.

— С ума сошла так пугать! — гаркнула на неё Катерина.

— Сама не лучше! — огрызнулась Надя. — Шляешься, как привидение.

— Чтоб тебя черти драли! Сама пугало.

— Ходячий мясокомбинат!

— Ты тоже не девушка с персиками!

— Ладно, привет!

— Ну, напугала же, — с облегчением выдохнула Катерина. — Привет, дурища.

— Привет, обезьяна.

Бывшие соседки обнялись.

— Полаялись и прям дома себя почувствовала, — разулыбалась Надя.

— И я. Ты почему здесь? — спросила Катерина.

— Наверное, потому же, что и ты. Тянет.

Катерина открыла дверь в свою комнату, и она показалась ей огромной. Здесь тоже уже ободрали обои. Обои, которые они когда-то с мужем с такой любовью выбирали, везли на санках и сами клеили. Большое окно без штор зияло пустотой.

— У меня такая же картина, — грустно произнесла за спиной Надя. — Пойдём на кухню, попьём кофейку, как в былые времена.

— Пойдём… — повернулась Катерина. — А кофе-то где возьмём?

— У меня термос с собой.

— А я хлеба купила.

Женщины, привычно обходя проваленные доски, прошли на кухню. Устроились на широком подоконнике и, не сговариваясь, взглянули во двор-колодец.

— У меня под окном теперь детская площадка, — улыбнулась Катерина. — А помнишь, как мы в этом дворе в классики играли?

— И в резиночку, и на скакалке прыгали. Мальчишки даже в футбол тут умудрялись играть, — подхватила Надя и протянула Катерине металлическую крышку с ароматным кофе. — Держи.

— И никаких навороченных горок не надо было, — Катерина достала из сумки хлеб. — Отламывай. Тёплый ещё.

— Как вам на новом месте?

— Да обживаемся ещё. Андрюха дрель из рук не выпускает. Достал соседей, наверное.

— А соседи как?

— Да мы и не знаем никого. Там особо никто не спешит здороваться.

— И у нас та же история, — Надя сунула в рот ржаную корочку. — М-м, знакомый с детства вкус.

Катерина отпила кофе и посмотрела в угол, где когда-то стояла её тумба с кастрюлями.

— А ведь весело жили, хоть и всякое бывало. Как Зинаида Кирилловна? Не слышала?

— Померла она, — оживилась Надя. — Через три месяца после переезда. Я ей позванивала. А один раз внук трубку взял.