Женские тайны
Шрифт:
Забавно, что сам по себе этот вид спорта меня ничуть не волновал, за соревнованиями и результатами я не следила… Но вот /мужчины/…:)) Ах, какие это были мужчины…:))
151. Алекс, 19 1 << 2 >> 3 >> 4 >> 5 >> 6.
Годам к 14 ощущения и желания были уже осознанными и постоянными. Я читала различную литературу (более-менее научную и просто желтые газеты с описаниями эротических сцен). Чтение подобных описаний секса действовало очень возбуждающе. Реже удавалось мастурбировать, просматривая фильмы (т. к. приходилось всячески скрывать подобные занятия). Если очень хотелось,
153. Gella, 25 1 << 2 >> 3.
Где-то через год-полтора я уже более верно представляла себе процесс деторождения и, кроме того, узнала еще очень много нового. Правда, представления и оценки были, конечно по-дворовому своеобразными.
Так, к одной девочке во дворе многие из нас относились довольно прохладно, с осуждением. О ней было известно, что она «онанистка».
Говорили, что она сама рассказывала кому-то о том, как трет руками /там/ и получаст удовольствие. Это среди нас считалось очень предосудительным и неприличным.
Сама я от нее таких рассказов не слышала, зато слышала много других. Она с матерью и отчимом жила в однокомнатной квартире и была свидетельницей настоящих, реальных сексуальных сцен. Кроме того, у нее был доступ к видеомагнитофону и нескольким «интересным» кассетам. Поэтому ее рассказы я слушала, затаив дыхание и развесив уши.
Вообще, я относилась к ней лучше, чем остальные, хотя бы потому, что мы жили в одном подъезде, а наши мамы дружили между собой. Довольно часто она бывала у нас в гостях, мы играли. К ней в гости я заходила реже — в однокомнатной квартире с мамой и отчимом двум девчонкам не развернуться.
Можно даже сказать, что мы дружили.
Но относительно своих привычек она со мной не откровенничала, а я считала неприличным спрашивать. Зато не стеснялась задавать массу вопросов на интимные темы. Ее ответы возбуждали меня, хотелось увидеть все своими глазами. Лариса давно пообещала мне при возможности показать одну из «запретных» кассет. Когда такой день наступил, мы устроились напротив телевизора. Лариса прилегла на диване, а я уселась в кресло.
Название того фильма я не помню, но это было не «жесткое» порно, а просто очень откровенный эротический фильм (вроде «Эммануэль»). Действие разворачивалось так быстро, что минут через 15 я уже сидела красная и тяжело сопела. Фильм производил очень сильное впечатление. Я впервые видела /это/ наяву и во всех подробностях.
Помню, что вела себя от смущения и возбуждения довольно глупо: громко смеялась, отпускала какие-то дурацкие комментарии. Время от времени я бросала взгляд на Ларису, но она вела себя спокойнее. Просто лежала, прищурив глаза и внимательно смотрела. Было видно, что ее это тоже волнует, но как-то по-другому, серьезнее, что ли. Если моя реакция была какой-то истерической, то она, скорее, углублялась в себя. Лицо ее все больше приобретало какое-то отрешенное выражение, словно все происходящее на экране она переживала в себе. Внешне ее волнение выражалось только в том, что время от времени она закусывала губу и иногда начинала нервно поглаживать себя по ноге.
Однако, вскоре я тоже примолкла, потому, что возбуждение, охватившее меня, стало переходить прямо-таки в физическое давление. Появилась какая-то стыдная и сладкая тяжесть
Нервным, отрывистым голосом она иногда комментировала для меня происходящее. «Вот сейчас посмотри», — сказала она перед началом очередной сцены. Это была красивая, долгая и очень подробная сцена полового акта, в которой партнеры много раз меняли позы. Все действо шло в едином ритме, этот ритм поддерживался жгучей, возбуждающей музыкой.
Через несколько минут я поймала себя на том, что тоже сижу, как Лариса, затаив дыхание и закусив губу. А подружка моя просто прилипла взглядом к экрану, и лицо ее как будто окаменело. Когда сцена закончилась, она помотала головой и сквозь зубы решительно пробормотала: «Сейчас я сделаю кое-что». Выключила видик и ушла в ванную.
Через пару минут вернулась, включила магнитофон и перемотала в начало сцены. Когда она устроилась на диване, я обратила внимание, что на ней нет колгот. Сцена пошла повторно, но я уже краем глаза посматривала на Ларису. Я даже не удивилась, когда увидела, что рука ее шмыгнула себе под юбку.
Во-первых, потому, что, зная о ее «репутации», ожидала чего-то подобного. А во-вторых, я уже ее прекрасно понимала — у меня самой сейчас все горело так, что я просто физически ощущала, как моя рука непроизвольно тянется к тому же самому месту. И теперь я уже не столько смотрела на экран, сколько косила на свою подружку. Точнее, на выпуклость под ее юбкой, которая обозначала положение руки.
Это было единственное место, где что-то происходило. Лариса лежала неподвижно в напряженной позе, прищуренный взгляд не отрывался от экрана и только материал юбки в одном месте быстро шевелился, повторяя напряженную работу руки.
Я была уже не в силах сдерживаться, и моя рука тоже заползла под юбку, сильно прижав то, что так жгло между ног. В это время на экране начался новый эпизод, и это была сцена женской мастурбации. И все «тайны» предстали передо мной во всей красе. Я только успевала переводить взгляд с экрана на Ларису. А та как будто повторяла все вслед за девушкой. Было такое впечатление, что они действуют в едином ритме и испытывают одни и те же эмоции.
Тело Ларисы стало подрагивать и извиваться в те же моменты, когда это делала девушка, стоны на экране сопровождались какими-то странными свистящими Ларисиными вздохами. Она уже не обращала на меня внимания, юбка сбилась, я видела обнаженные ноги, мелькание ее пальцев в самом интимном месте, сквозь которое можно было видеть то редкие темные волосы лобка, то оттянутую упругую губку.
Сейчас я пытаюсь все это припомнить и разложить по полочкам, но это не может передать всех эмоций, захлестнувших меня в тот момент. А тогда «двойная сцена» завела меня до состояния, близкого к невменяемости.
Никакого ощущения стыда или неловкости ни от собственных прикосновений, ни от того, что я видела на экране и на диване. Совершенно автоматически я тоже теребила то, что находилось в моей руке под трусиками, но, главным образом, просто давила туда, зажимала этот рвущийся из меня пожар.