Женское образование в России
Шрифт:
Таким образом, ради политических соображений власть шла на явную подмену социально-педагогических задач. Объективная потребность в развитии профессионального женского образования, для реализации которой правительство, по сути, ничего не сделало до середины 1890-х гг., подменяла, более того, перечеркивала другую не менее важную объективную потребность – развитие общего среднего женского образования, движущей силой которого с 1860-х гг. стали общественная инициатива и общественные средства. Иными словами, вместо параллельного развития этих двух необходимых структур женского образования предлагалось развивать одну за счет другой, с явным снижением общего уровня женского образования – за счет сокращения числа женских гимназий и при том без создания каких-либо стимулов и реальных механизмов формирования
Рост общественного движения в период второго демократического подъема в России конца 1870 – начала 1880-х гг. и новый кризис власти в этот период помешали переходу правительства к откровенно контрреформаторскому курсу, составной частью которого был второй эшелон школьных контрреформ, в частности – планируемая реорганизация женского образования. Но выйдя из кризиса и стабилизировав свое положение, самодержавие начало контрреформаторское наступление по всему фронту.
В этот период вся предшествующая правительственная политика в области женского образования, по существу, была признана ошибочной. Новый министр народного просвещения И. Д. Делянов во всеподданнейшем докладе 1884 г. подчеркивал три главные, с его точки зрения, ошибки, допущенные правительством при реформировании женского образования: 1) создание всесословных женских гимназий; 2) открытие при них специальных педагогических классов, ибо эти классы, по словам Делянова, привлекали в гимназии «таких лиц, которым свойственно было бы искать элементарного образования», и 3) создание высших женских курсов, которое прямо объявлялось «роковой случайностью» [153, с. 660]. Для устранения этих ошибок и случайностей, по мнению Делянова, необходимо было принять срочнейшие меры. С целью разработки этих мер в декабре 1884 г. была учреждена особая Комиссия об изыскании главнейших оснований для лучшей постановки женского образования под председательством товарища министра народного просвещения князя М. С. Волконского.
Деятельность комиссии Волконского, взявшей на себя труд подготовки контрреформы женского образования, никогда не была предметом самостоятельного исследования. Между тем она представляет собой один из наиболее ярких примеров поражения образовательной политики самодержавия в столкновении с реальностью, с потребностями развития образования и страны. Это была одна из наиболее жестких и решительных попыток правительства сломать ту линию развития женского образования, которую сформировала эпоха «великих реформ».
Императрица Мария Федоровна, супруга императора Александра III
Правительство ставило деятельность комиссии Волконского (в состав которой входило свыше пятидесяти представителей трех ведомств – Министерства народного просвещения, Ведомства учреждений императрицы Марии и Святейшего синода) в прямую связь со всеми школьными контрреформами 1880-х гг. За введением нового университетского Устава 1884 г. и началом насаждения в том же году церковно-приходских школ, за попытками сословного очищения мужских гимназий и разгрома реальных училищ в 1886—1887 гг. [63, с. 84] наступал черед женской школы. Как отмечал Государственный совет, «преобразовательное это движение завершается поставленным ныне на очередь вопросом о системе женского у нас образования» [261. Оп. XI. 1894. Д. 12. Л. 815 об.]. Следует отметить, что новое «преобразовательное движение» в женском образовании меньше всего затрагивало учебные заведения Мариинского ведомства, опекаемого императрицей Марией Федоровной, поскольку эти учебные заведения более соответствовали новым взглядам власти на задачи, содержание и организацию женского образования.
Вторая волна школьных контрреформ 1880-х гг. полностью шла в русле общего контрреформаторского курса эпохи и решала в сфере образования, в том числе женского, три главные задачи: 1) возврат (или попытка возврата) к старой системе сословного устройства образования; 2) усиление правительственного вмешательства в дела школы, в том числе женской, или возвратное ее огосударствление и 3) политическое воздействие на содержание школьного образования с целью удаления из него «злонамеренных идей». Четвертой задачей, специфической для женского образования, было устранение одного из основных достижений реформы 1860-х гг. – права выпускниц женских учебных заведений на получение учительских званий.
Все эти задачи были взаимосвязаны и рассматривались преимущественно под углом зрения стержневой идеи образовательной политики власти – идеи возврата к старой сословной организации школы, что было ключевым моментом и в общей системе контрреформ 1880-х гг. «Если в реформах прошлого царствования, – писал в то время один из идеологов самодержавия А. Д. Пазухин, – мы усматриваем великое зло в том, что они разрушили сословную организацию, то задача нынешнего должна состоять в восстановлении разрушенного» [135, с. 57].
Идею восстановления сословного неравенства в образовании и Министерство народного просвещения, и комиссия Волконского проводили истово и неуклонно, исходя из того, что «искусственное привлечение в ту или другую школу учащихся, которые, по общему своему умственному развитию и по другим условиям жизни, недостаточно подготовлены для восприятия сообщаемых этою школою знаний, является не только не полезным, но даже вредным» [261. Оп. XI. 1894. Д. 12. Л. 17]. Отсюда делался прямой вывод, что женские гимназии должны «служить для удовлетворения образовательных нужд преимущественно высших классов населения». Женские же прогимназии, по мнению комиссии Волконского, необходимо «упразднить, а взамен их учредить мариинские (типа женских городских училищ. – Авт.) и профессиональные женские училища, имеющие своею целью сообщать воспитанницам, вместе с законченным общим элементарным образованием, также и известные профессиональные знания» [Д. 12. Л. 19 об.; выделено нами. – Авт.].
Вместе с тем в свете задачи «облагораживания» учебного курса женских гимназий и удаления из него всего «неблагонамеренного» комиссия полагала, что «женское среднее образование должно основываться на филологическом начале, а потому в женских гимназиях, за отсутствием древних языков, основными предметами должны быть русский и новые иностранные языки» [Д. 12. Л. 25 об.]. Гуманитарные же предметы типа истории и географии становились вторичными, а естественно-математический цикл – третичным или десятеричным. Так достаточно широкую гуманитарную направленность женских гимназий пытались сменить узкой – филологической.
При этом вновь нескрываемо выводились на поверхность и сословные соображения такого изменения содержания образования. По мнению комиссии Волконского, с введением в обязательный курс гимназий двух новых языков «должен измениться состав учениц женских гимназий, в смысле понижения процента учениц из низших сословий и семейств, для которых изучение обоих новых языков, по неимению вовсе домашней практики, является затруднительным» [Д. 12. Л. 25 об.; выделено нами. – Авт.].
Таким же «двуствольным залпом», решающим сразу две задачи, должна была стать, в глазах комиссии Волконского, и отмена прав на учительские звания после окончания женских гимназий. Во-первых, по мнению комиссии, такая отмена устранит тот «вред», который приносят школе «малоподготовленные» выпускницы открытых женских гимназий. Комиссия предлагала оставить предоставление прав на учительские звания только воспитанницам закрытых женских институтов и полузакрытых епархиальных училищ, поскольку они, «находясь под строгим надзором, получают весьма хорошее воспитание и привыкают к точному и неуклонному выполнению своих обязанностей» [Д. 12. Л. 30]. И во-вторых, комиссия полагала, что «легкость приобретения учительских прав служит весьма сильным средством для привлечения в женские средние учебные заведения таких воспитанниц, которые ни по общему развитию среды, из которой они вышли, ни по материальному положению своих родителей не имеют данных для успешного прохождения гимназического курса» [Д. 12. Л. 29].