Жернова истории
Шрифт:
В конце концов сознание смирилось с реальностью. Если из кошмара нельзя выскочить, то этот кошмар и есть для тебя реальность, не правда ли? Итак, все-таки попал, как бы нелепо и фантастично это ни звучало. «А вот меньше фантастики надо было читать!» – вдруг мелькнуло у меня в голове нечто совсем уж нелогичное.
Попал. Но в кого и куда? Неужели… Боясь додумать эту мысль до конца, я вновь зашарил глазами по комнате. Взгляд быстро зацепил газету, разложенную на столе. Быстрый шаг к столу, еще один. Газета. Масляные пятна, крошки хлеба. Заголовки. Дата где? Перевернуть! Вот оно: «Правда» за 30 августа 1923 года. Правда,
Пальцы безвольно разжались, и газета выпала из рук, опять заняв прежнее место на столе. Абзац! И в самом деле – попал.
Это что же, мне придется теперь жить в коммуналке, на зарплату какого-нибудь совслужащего, без компьютеров и Интернета, без друзей и близких, без привычного отпуска на балтийском побережье?.. Я так не хочу!!!
…Сколько времени меня трясло в настоящей лихорадке – затрудняюсь ответить. Но постепенно остатки воли как-то собрались в кучку, озноб вроде бы прекратился, и меня понемногу стало отпускать.
Безо всякого стыда признаюсь, что в первых моих мыслях совсем ничего не было такого, что касалось бы обладания знанием будущего и вытекающей отсюда способности повлиять на настоящее. Меня вдруг охватила тихая истерика: «Хорошо, – судорожно подхихикивал я мысленно, – что я попал не в 1941 год. А то там от попаданцев было бы не протолкнуться!» Я даже припомнил прочитанную на Форуме одну пародию на эту тему.
С трудом успокоившись (ну хотя бы в какой-то степени), пытаюсь повернуть свои мысли в более конструктивное русло. Так, сначала надо все же определиться – кто я и что я. Для этого надо бы более тщательно исследовать комнату. Вскоре мои поиски привели к результатам – в шифоньере на плечиках обнаружился довольно приличный костюм, в нагрудном кармане коего нашлось удостоверение личности. И что же у нас там?
Плохонькая, но вполне узнаваемая фотография (та, что я видел в Интернете, наверное, с нее и была скопирована). Наверху шапка: «Народный комиссариат внешней торговли». И ниже каллиграфическим писарским почерком: «Заведующий отделом Осецкий Виктор Валентинович». Понятно. Те сны, значит, были в руку… Знать бы еще, каким отделом заведует мое новое тело! И где мой кабинет расположен, да и сам наркомат? Но тут опять из глубины подсознания, как большая ленивая рыбина, едва шевелящая плавниками, медленно всплыло: «Ильинка, 14. Отдел импорта». Ильинка? И память вновь услужливо подсказала, правда, нечто для меня бесполезное: «Это здание бывшего Купеческого банка. Ну, там еще Рабкрин напротив». Ну откуда же, черт побери, я могу знать, где был этот Купеческий банк и где у них тут сейчас обитает Рабочее-крестьянская инспекция?! Однако… Смотри-ка, что-то вспомнил наконец! Да ведь Ильинка же – это где-то между Старой площадью и Гостиным двором!
После обнаружения удостоверения мои мысли еще раз повернули, и повернули в еще более конструктивное русло. Начались они, как водится, с извечного вопроса «Что делать?» (ибо для ответа на вопрос «Кто виноват?» какие-либо данные очевидным образом отсутствовали). Просто жить – адаптироваться в этом времени и тянуть лямку? Нет, я просто не выдержу. Психологически сломаюсь или сорвусь. А что еще я могу? Ведь надо чем-то себя загрузить, найти какое-то дело, которое захватит меня целиком, не даст свихнуться, растравляя себя воспоминаниями об утерянной реальности.
Елки зеленые! А ведь Осецкого – то есть теперь меня любимого – за что-то пытались убить! И не только в Лондоне та парочка, что весьма походила на бывших офицеров, но и некий тип уже на советском корабле. Правда, в реальной истории родственничка моего никто не шлепнул. Никто? А грузовик в 1936 году? Ну, до этого еще тринадцать лет. Что-нибудь придумаем. Так за что шлепнуть-то хотели? Но память Осецкого на сей раз ничего подсказать не могла. Хотя и желала. Там, в глубине этой памяти, бродили те же самые вопросы, на которые искал ответ я.
И только в этот момент припомнились мне во множестве те исторические альтернативки, которые я обдумывал в своем времени. Все просто: изменить историю – и не будет грузовика в 1936 году! Первая посетившая меня мысль по поводу возможности сыграть в историческую альтернативу была следующей: «И занес же меня черт в обстоятельства, для которых у меня никаких домашних заготовок нет! Так, обрывки общей исторической эрудиции». Вторая мысль была не менее грустной: «И надо же мне было провалиться почти на девяносто лет в прошлое, чтобы понять – главного-то я ни хрена в своих альтернативах не продумал! Основной-то вопрос я так и не проработал: с какой такой радости главные исторические фигуранты станут плясать под дудку нарисованных мною сценариев?»
Впрочем, некий ответ память, хранившая немало текстов про попаданцев, все же подсказала: надо, используя послезнание, заинтриговать решающих персонажей своим умением точно прогнозировать события. Однако для начала надо бы найти способ довести эти свои предсказания до нужных лиц. Ну что же, займусь сперва ревизией собственной памяти: что же я такое помню, чтобы предсказывать здешнее будущее, не залезая в Интернет и не пользуясь компьютером? А потом подумаю – до кого и как эту информацию доносить.
Надо держать себя в руках – несколько раз глубоко и замедленно вздохнуть, успокаивая сердцебиение… Полегчало. И вот в этот момент наконец меня посетила мысль о завтраке. К счастью, память реципиента и тут услужливо проснулась. Поэтому безо всяких сомнений беру с табурета вещи и одеваюсь – теперь на мне светлые летние брюки, голубоватая рубашка в чуть более темную полосочку, парусиновые туфли на босу ногу. Одевшись, не без некоторой неуверенности, но в конце концов безошибочно нахожу дорогу в ванную, чтобы умыться над раковиной холодной водичкой из затейливой формы латунного краника.
Теперь надо зубы как-то почистить. Две деревянные зубные щетки с натуральной щетиной обнаружились тут же, на полочке над раковиной, в обычном граненом стакане. Память Осецкого даже ненавязчиво подсказала, которая из них – моя. Зубная паста… Так нету тут зубной пасты – не те времена. Вон на полочке стоит металлическая коробочка с откидной крышкой, а в ней, как и ожидалось, обнаруживается зубной порошок. Ну что же, вспомним раннее детство… Рука моя автоматически тянется к зубной щетке, покрытой темным лаком и с почти стершимися тиснеными золотом буквами. С посещением прочих удобств проблем и вовсе не возникло – ватерклозет как ватерклозет, с чугунным смывным бачком чуть ли не под потолком и с белой фаянсовой ручкой на металлической цепочке. Правда, вместо привычной туалетной бумаги – газетка. Ну и что, и такое мы тоже в детстве проходили.