Жертва особого назначения
Шрифт:
А потом все пошло наперекосяк.
Апельсиновые деревья, поля. Снежно-белые русские комбайны с уродливыми бронированными кабинами – в Ираке каждая вторая машина с бронированной кабиной. Высокие щиты на том месте, где можно ждать обстрела, – они не остановят пулю, но закрывают поток машин и мешают прицелиться. Немало новых легковых машин на дороге – явный признак благополучия. Знак ограничения скорости – сто пятьдесят, в Ираке с этим не экономили, быстрая езда – один из способов не попасть под обстрел. Двадцать первый век. Ближний Восток.
За Насирией Подольски достал телефон, подключил, набрал номер.
– Как
– О’кей. – Этерли тоже был немногословен. – На шесть чисто.
Он ехал, специально отставая, чтобы проверить, нет ли слежки за головной машиной. Они даже выехали из разных точек.
– Начинаем, повторяю, начинаем.
– Понял.
Подольски переключил телефон в режим навигатора и поместил в держатель на передней панели – пусть будет за путеводитель.
Они немного промахнулись, но потом все же свернули с шоссе в нужном месте, с риском для жизни развернувшись на скоростной трассе. Просто этот съезд и эта дорога не были отмечены на карте, дорога шла в никуда со времен ирано-иракской войны. Дома в этом месте были или разрушены, или покинуты, и тут никто не жил. Точка назначения была всего лишь набором координат, и только проехав мимо съезда, они поняли, что другого не будет.
«Ниссан», съехав с трассы, затрясся на колдобинах – у него была грубая, хорошо приспособленная к бездорожью подвеска. Меликян, сидевший на втором ряду сидений у мешка с деньгами, перещелкнул предохранитель «калашникова».
– Не стрелять без команды, – сказал Подольски. – Только если будут стрелять в нас.
– Да, сэр.
– Я серьезно. Этот парень очень важен для нас.
– Да, сэр, – повторил бывший офицер американской армии армянского происхождения.
– Внимание, – сказал Мамука, посматривая на коммуникатор, – одна миля.
Подольски посмотрел вперед. Дорога шла немного под уклон, и впереди были дома. Несколько. И еще часть разрушена. И канал, но, кажется, он проходил через трубу, так что дорога есть. А вообще – местность предельно хреновая. Дорога видится только одна, причем такая, съезжать с которой опасно. И то тут, то там невысокий, но все же способный дать укрытие кустарник. А вот земля серая, во многих местах покрыта зеленью, что наводит на мысль о том, что здесь есть пропитанный водой песок. Скверное дело, скверное.
– Стоп, – скомандовал Подольски. – Осмотримся.
Они остановились и выставили на крышу машины специальное приспособление, что-то вроде «антиснайпера», который можно было собрать из гражданских компонентов. Восемь небольших event-камер [16] , с обзором пятьдесят градусов каждая, укреплены на самодельном стенде с восемью отходящими от него лепестками – по сторонам света. От них провода идут к сетевому порту на восемь мест – обычное компьютерное железо, которое можно беспрепятственно купить в любом магазине, – а уже от порта идет в салон провод, подключенный к мобильному коммуникатору, в памяти которого есть специальная, разработанная по заказу ЦРУ программа. Движение, возможно, неуловимое человеческим глазом, запросто ловится камерой и этой программой, которая может сравнивать оцифрованное видео хоть попиксельно. И любое движение заметит в секунды.
16
Эвент-камера – небольшая, но прочная камера, которой можно снимать происходящие события, закрепив ее на шлеме или, скажем, на цевье винтовки.
– Нет, – сказал Мамука. – Ничего. Здесь чисто.
Подольски набрал тот же номер.
– Где ты?
– Почти дома. Пять минут.
Прикрытие было на месте.
– Пять минут, и трогаемся.
Они выждали пять минут и снова тронулись, осторожно подъезжая к поселку. Остановились, не доезжая до него метров тридцати, точнее, не доезжая до крайнего, разрушенного дома метров тридцати.
Мамука снова включил антиснайпер и проверил обстановку.
– Нет, – сказал он с оттенком легкого разочарования в голосе. – Ничего.
Подольски прикинул – вот будет смех, если русский отвлек их поездкой в эти гребаные болота, а сам в это время как-то вышел на связь с израильтянами. Хотя ему-то как раз будет совсем не до смеха.
– Сумку.
Меликян передал ему сзади мешок.
– Прикрываешь меня от машины. Стрелять только в ответ. Мамука, разворачивай машину, двигатель не выключай.
– Понял, сэр.
Меликян и Подольски одновременно вышли из машины. Мамука тронулся вперед – только в самом бывшем населенном пункте, когда-то разрушенном войной, было место, чтобы развернуться. Что он и собирался сделать.
– Видишь что-нибудь?
– Нет.
И Подольски ничего не видел. Только где-то впереди гуднул то ли тепловоз, то ли буксир на Тигре. Надо идти.
– Я пошел. Смотри по сторонам.
– Удачи, сэр.
Тихо-то как. Только шум мотора их машины нарушает эту тишину. Подольски пошел вперед, мимо проехал Мамука, развернувшись. Русского нигде не было.
– Искандер! – громко крикнул Подольски. – Искандер, мы здесь!
И поднял перед собой мешок с деньгами, подтверждая то, что они на месте.
Сначала ничего не было. Потом он услышал звонок и машинально полез рукой в карман. Но там ничего не было, он же оставил коммуникатор в машине! Подольски огляделся и понял, что звонок идет из какого-то здания со следами пуль на стене и без крыши.
Телефон. Умно.
Он обернулся, показал рукой – все нормально – и направился к этому зданию. Перед тем как войти, посмотрел вниз, чтобы не наступить на растяжку. Но растяжки не было. Войдя, он не увидел ничего, кроме окаменевшего от старости дерьма на земляном полу, куч мусора и лежащего посередине новенького телефона.
Он пихнул ногой телефон, затем подобрал его. Но стоило только нажать на клавишу вызова, как телефон умолк. Ругнувшись, Подольски нажал на «перезвонить» и тут понял, что он не один.
Моторы. Шум моторов на улице. И не один, а несколько. Вот именно это – разнобой в голосах больше чем одного работающего мотора – дало знать, что здесь – чужаки.
Черт!
Опыт подсказал ему: хорошего не жди!
Он бросился к самой большой куче мусора, растолкал ее ногой, положил туда сумку и, как смог, завалил обратно, чтобы сумку не было видно. Конечно, опытный человек сразу заметит, что в куче только что рылись, но это только если он сюда зайдет и начнет смотреть.