Жертва особого назначения
Шрифт:
Пострадавшего мы затащили в здание, где у меня, конечно же, оказалась аптечка. Человек, который имеет оружие, но не имеет приличной аптечки, – полный идиот. Поручив американцу наложить настоящий жгут вместо самодельного и показав шприц, тюбики с антибиотиками, я выбрался на улицу.
Один убитый лежал прямо на дороге, рядом с ним – карабин «М4» с режимом автоматического огня. В карманах – сотовый, немного денег. Документов нет. Чуть дальше, на обочине, еще один труп и рядом – настоящее месиво. Кто-то подорвался на гранате.
Нашел я и Боряна. Он лежал чуть дальше, на животе, лицом в луже. В луже – кровь, такая маслянисто-бурая пленка.
Ну что? Нацарювать бы сто рублив да втичь. Нацарювал? Втик?
Мудак.
Дальше «Лексус» – из всех машин он пострадал меньше всего. Фара разбита, и кое-где следы осколков, но это все ерунда.
Завел. Осторожно тронул вперед. Там, впереди, все отгорело, но мне надо было освободить дорогу, столкнуть с нее дымящиеся останки. Не без труда, но мне это удалось сделать, после чего я проехал по освободившейся дороге и по одному из трупешников, на ней столь неосторожно лежащему (дедушка старый, ему все равно). Развернулся, подал машину задом. Нам немного проехать, чуть дальше – стоит моя машина. «Мицубиши Паджеро», подержанный, купленный мной за наличку, скорее всего – угнанный в одной из стран Персидского залива или брошенный из-за долгов [19] . На моей доберемся до Багдада.
19
В том же Дубае, если ты не можешь выплатить долг, скажем, по ипотеке или потребительскому кредиту, тебя сажают в тюрьму, кидать, как у нас, не получится. Потому, например, в 2008 году многие иностранцы (в том числе европейцы, американцы) уезжали из Дубая полулегально, дорогущие машины бросали на стоянках. Другие – жили в этих машинах, потеряв работу, скрывались от полиции. К описываемому периоду получила распространение практика, когда воры дают треть стоимости машины и получают ключи от владельца, а тот говорит, что машину угнали. Воры перегоняют машину за границу и продают на приграничном автобазаре в Ираке.
– План на ближайшее время. Доберемся до Багдада, я устрою нашего друга в больничку, потом поговорим.
Подольски скептически хмыкнул.
– Нас остановят на первом же посту.
– Насчет этого не переживай.
Я продемонстрировал свою ксиву с «живой», кстати, подписью генерала Рафиката, он не всем подписывает, и на постах хорошо разбираются, где факсимиле, а где реальная подпись. Черная обложка, тиснение золотом – зловещая фраза на арабском, девиз Мухабаррата – «Суд грядет!». Надо сказать, что мухабарратовцев смертельно боялись, и не без причины. Когда полицейский офицер оскорбил сотрудника Мухабаррата, его обезоружили, надели собачий ошейник, привязали тросом к фаркопу внедорожника и заставили бежать за машиной и гавкать – на виду у людей. Все как во времена Саддама. Вот и думай, то ли Саддам был такой из-за Ирака, то ли Ирак был такой из-за Саддама.
– Мухабаррат.
– Он самый. Они ничего не скажут, даже если увидят самого шайтана в моей машине. Давай, грузим его, и надо ехать.
– Подожди.
– Чего?
Американец грустно улыбнулся – просто поражаюсь американцам, как они умудряются в такое время улыбаться.
– Деньги. Надо забрать деньги. Нельзя их здесь оставлять.
– Давай – мухой.
Уйдет? Ой вряд ли. От своего раненого? Нет. Не уйдет.
А может, там ствол?
– Пошли вместе.
Американец кивнул, понимая: не доверяю. И это правильно. В такой стремной ситуации родной матери не доверишься.
Мы вышли из машины – вдвоем. Вдвоем же зашли в те развалины, где американец оставил сумку. Лично я бы взял на такое дело лишний немудреный пистолет и подоткнул под сумку. Мало ли что. Или в саму сумку положил.
– Открой, – сказал я, когда американец достал скверно припрятанную, едва присыпанную мусором сумку из грубой синтетической ткани, напоминающей брезентуху.
– Не
– Знаешь, я в каком-то американском фильме слышал такое высказывание: «Я доверяю только двум людям на этом свете. Один из них – это я. А другой – не ты». Открой.
Автомат был у меня, поэтому вариантов не было. Церэушник открыл сумку. Там, навалом, даже не запаянные в пластиковые пакеты, валялись банковские пачки денег.
– Убедился?
– Ага. Поехали.
– Твоя очередь. Информация.
– С этим – потом.
– Потом?
Христианин в действии, [20] чтоб тебя.
– Твои бабки остаются при тебе, о’кей? И никто не мешает мне тебя замочить, но я проявляю добрую волю, верно? Сначала разберемся, что это за хрень была и кто пытался нас убить. Потом – договоримся о новых условиях. Мне не нравится, когда меня пытаются убить и бесплатно взять то, что стоит денег. А эти парни похожи на наемников.
20
CIA, Christians in action.
– Эй, они пытались убить меня, так же как и тебя.
– Да, но один парень говорил мне, что в ЦРУ есть разные люди с разными интересами. И если это так – товар будет стоить дороже. Я рассчитывал скрыться с вашей помощью, но если я прав – мне придется делать это самому. И поднять цену на товар, чтобы окупить расходы.
– Вы все, русские, такие умные, сукины дети?
– Учились у вас. Поехали.
Как мы добирались до Багдада – тема отдельная. На пути к Багдаду были посты, нас спасало лишь мое удостоверение сотрудника Мухабаррата. С ним пропускали беспрепятственно, даже брали под козырек. Рядом с Багдадом нас встретила Амани, и уже под ее прикрытием мы беспрепятственно въехали в Садр-Сити. Амани провела нас в самый центр «красной зоны» – к госпиталю имени Аятоллы Ас-Садра, отца Муктады Ас-Садра, зверски убитого солдатами Саддама. Во времена, когда здесь были американцы, госпиталь был переполнен ранеными боевиками, а сами американцы сюда и носа не совали. Невероятно, но факт – за все время оккупации американцы не провели в Садр-Сити ни одной реальной зачистки.
Амани зашла в госпиталь и вернулась с врачами и каталкой – тут у нее, конечно, были связи, многие из врачей – палестинцы, некоторые учились в СССР. Этерли погрузили на каталку и увезли в госпиталь.
Мы сидели в машине, на стоянке освещенного огнями госпиталя, и ждали.
– Я не поблагодарил тебя, – вдруг сказал американец. – Спасибо.
– За что? – лениво ответил я. Как это всегда и бывает после серьезной перестрелки, перегруженная нервная система почти полностью отключилась, осталось лишь отупение, безразличие и желание просто поспать.
– Ты спас мне жизнь.
– Пустое.
– Ты не такой плохой парень, каким мы тебя считали.
– Я не хороший и не плохой, – сказал я. – Я просто пытаюсь остаться в живых. Если вы так и не поняли, что здесь нет ни хороших, ни плохих парней, вы еще тупее, чем я думал.
Я помолчал и спросил:
– Какого хрена тот парень целился тебе в спину? Это ведь был твой парень, так?
Американец мотнул головой.
– Я сам не знаю, что на него нашло.
– Ничего ни на кого просто так не находит, запомни это. Может, он хотел забрать деньги, грохнуть всех и смыться?
– У нас так не делается.
– Ошибаешься, – я зевнул. – Со стороны это хорошо видно. Ваш корабль уже дал течь, друг. И крысы начинают разбегаться в разные стороны, прихватывая все, что только можно прихватить. Может, и он просто хотел заработать.
– Его бы нашли. Такое не прощается. Кстати, ты принес то, о чем шла речь?
– Принес, – соврал я.
– И где же?
– Там. Не было времени забрать. Придется потом съездить.
– Черт.
– Не переживай. С ними ничего не случится.