Жертва всесожжения
Шрифт:
– Но...
Он приложил пальцы к моим губам.
– Это хороший признак, mа petite, я с этим согласен, но ты не знаешь их так, как знаю я. Ты не видела, на что они способны.
Перед глазами мелькнуло ободранное тело Рафаэля, висящая в цепях Сильвия, ее тихий безжизненный голос, образ Фернандо, насилующего Вивиан.
– Я видела ужасные вещи после их приезда в город, Жан-Клод. Ты обговорил правила. Они не могут нас увечить, насиловать и убивать. Что остается?
Он бережно поцеловал меня в губы и встал, предлагая мне руку. Я приняла ее и позволила ему поставить меня на ноги. На нем была
– Ты меня пугаешь, – тихо сказала я.
– Нет, mа petite, это будут делать они – с тобой, со мной, со всеми нами.
С этими словами утешения Жан-Клод отправился собирать народ. Я пошла за сумочкой и вкусной помадой. Совет тоже поставил некоторые условия: никакого оружия. Вот почему я так оделась: с первого взгляда видно, что у меня ничего нет. Жан-Клод решил, что это лишит их предлога меня обшаривать. Когда я спросила, что за важность такая, он ответил только: «Ма petite, лучше не давать им повода к тебе прикасаться. Поверь мне».
Я поверила. Я тоже не хотела, чтобы кто-нибудь из совета меня трогал. Когда бы то ни было.
Долгая ожидалась ночь.
49
Там, где стоял когда-то трон Николаос, а потом расположилась гостиная Жан-Клода, устроили пиршественный зал. Где-то нашли стол более десяти футов длиной. Виднелись только его тяжелые лапы с когтями и резными львиными мордами, а остальное было покрыто золототканной скатертью, переливающейся на свету. Если бы действительно с нее пришлось есть, я бы боялась ее запачкать, но еда на столе отсутствовала. Стульев тоже не было. И тарелок. Лежали белые льняные салфетки в золотых кольцах, стояли хрустальные бокалы и промышленных размеров подогреватели с голубым газовым пламенем под блестящей поверхностью. Над столом был подвешен за руки мужчина, точно над пустым подогревателем. Мускулистый торс был обнажен, рот замотан тряпкой, прихватившей и собранные в пучок волосы. На висках они были сбриты, но это не совет сделал в порядке мучений, а он сам. В окружении Жан-Клода он появился недавно, высказав желание стать вампиром, и теперь проходил что-то вроде ученичества, работая мальчиком на побегушках. Сейчас, очевидно, он должен был послужить закуской перед обедом.
Со мною, Жан-Клодом и Ричардом были Джемиль, Дамиан, Джейсон и, как ни странно, Рафаэль. Царь Крыс настоял, что пойдет с нами, и я не слишком горячо спорила. Нам разрешили взять с собой по одному сопровождающему плюс Джейсона. Его присутствия Иветта требовала особо. Взяв его с собой, мы получили лишнего вервольфа, но синие глаза его были чуть слишком большими, дыхание чуть слишком убыстренным. Иветта вполне соответствовала представлению Джейсона об аде, и ад послал ему приглашение.
Эрни глядел на нас, дергаясь и болтая ногами, пытаясь что-то сказать через кляп. Кажется, «снимите меня», но голову на отсечение я бы не дала.
– И что это все значит? – спросил Жан-Клод. Голос его наполнил просторный зал, шипя и перекатываясь, пока не вернулся резким свистящим эхом.
Из дальнего коридора выступил Падма. Его одежда сверкала золотом не хуже той скатерти.
– Ты нам не оказал ни малейшего гостеприимства, Жан-Клод. Малкольм и его народ предложили нам подкрепиться. Но ты, Принц Города, не предложил ничего. – Он показал на Эрни. – Вот этот вошел сюда без нашего разрешения. Он сказал, что он твой.
Жан-Клод подошел к столу так, чтобы смотреть в лицо Эрни.
– Ты вернулся из отпуска на два дня раньше срока. В следующий раз, если будет следующий раз, сперва позвони.
Эрни глядел на него выпученными глазами, что-то мыча сквозь кляп, и задергал ногами так, что даже закачался.
– Если будешь дергаться, плечи заболят еще сильнее, – сказал ему Жан-Клод. – Успокойся.
После этих слов Эрни медленно обмяк. Жан-Клод поймал его взгляд и убаюкал его – если не усыпил, то, во всяком случае, успокоил. Напряжение оставило его тело, и он глядел на Жан-Клода пустыми ждущими глазами. Он перестал бояться – и то уже хорошо.
Гидеон и Томас вышли из коридора и встали по обе стороны от Падмы. Томас был в мундире, сапоги надраены, как черное зеркало. Белый шлем с конским хвостом в виде султана. Китель красный, пуговицы медные, белые перчатки – даже шпага на боку.
Гидеон был почти гол – с единственной на теле белой набедренной повязкой. Еще был тяжелый золотой ошейник с мелкими бриллиантами и крупными изумрудами, и по нему рассыпались тщательно расчесанные золотые волосы. От ошейника шла цепь, конец которой находился в руках Томаса.
Падма протянул руку, и Томас подал ему цепь. Ни Томас, ни Гидеон не обменялись даже взглядом. Они уже видали это представление.
Единственное, что удержало меня от какой-нибудь язвительной реплики, – это то, что сегодня я обещала дать говорить Жан-Клоду. Он боялся, как бы я кого-нибудь не разозлила. Это я-то?
Жан-Клод обошел вокруг стола. Мы с Ричардом шли на шаг позади него, будто передразнивали Падму и его зверинец. Эту символичность заметили все. Но только мы с Ричардом притворялись, а наши отражения – вряд ли.
– Насколько я понял, вы хотите перерезать ему горло, слить кровь в подогреватель и предложить нам всем? – спросил Жан-Клод.
Падма улыбнулся и грациозно склонил голову.
Жан-Клод рассмеялся своим дивным осязаемым смехом.
– Если бы ты действительно собирался это сделать, Мастер Зверей, ты бы подвесил его за ноги.
Мы с Ричардом переглянулись у него за спиной. Потом я оглянулась на мирно висящего Эрни. Откуда Жан-Клод знает, что подвешивать надо за ноги? Ладно, глупый вопрос.
– Ты хочешь сказать, что мы блефуем? – спросил Падма.
– Нет, просто работаете на зрителя.
Падма улыбнулся почти до самых глаз.
– Ты всегда хорошо умел играть в эту игру.
Жан-Клод слегка поклонился, не отрывая глаз от собеседника.
– Я польщен твоей высокой оценкой, Мастер Зверей.
Падма сухо и резко рассмеялся.
– У тебя медовый язык, Принц Города. – Вдруг юмор резко испарился, пуф – и нету. Лицо Мастера Зверей закаменело, стало пустым, один только гнев остался в нем. – Но все равно ты был негостеприимен. Мне пришлось питаться через своих слуг.