Жертва всесожжения
Шрифт:
До меня стало доходить.
– Ты сильно ранен?
– Это не я.
Сердце упало вниз, потом подскочило к горлу, и мой голос прозвучал сдавленно:
– Жан-Клод.
Я тут же поняла, что это глупо. Время чуть после полудня. Если бы Жан-Клоду нужен был врач, его бы привезли к больному. Вампиры средь бела дня не болтаются по улицам. А чего я так волнуюсь из-за вампира? Так вышло, что с этим вампиром у меня роман. Мои родственники, ревностные католики, просто этим возмущены. Поскольку меня
– Это не Жан-Клод. Это Натэниел.
– Кто?
Стивен вздохнул тяжело и глубоко.
– Один из парней Габриэля.
Окольный способ сказать, что это леопард-оборотень. Габриэль был у леопардов предводителем, альфой, пока я его не убила. Зачем я его убила? Почти все раны, которые он мне нанес, зажили. Носить метки вампира – имеет свои преимущества. Уже не так легко остаются шрамы. Но почти незаметная сетка шрамов у меня на ягодицах и пояснице навсегда будет напоминать о Габриэле. Напоминать о том, что он хотел меня изнасиловать, заставить выкрикивать его имя, а потом убить. Хотя, зная Габриэля, не думаю, что ему так уж важно было, когда я умру – до, после или в процессе. Его все устраивало, пока я оставалась теплой. Оборотни обычно падали не любят.
Я об этом говорю легко, даже сама с собой. Но пальцы мои легли на поясницу, будто могли прощупать шрамы сквозь юбку. Приходится относиться к этому легко. Приходится. Иначе начнешь орать и не остановишься.
– В больнице не знают, что Натэниел – оборотень?
Он понизил голос:
– Знают. Он слишком быстро выздоравливает.
– Так зачем шептать?
– Потому что я говорю из автомата в вестибюле. – Послышался звук, будто он отвел трубку в сторону и сказал: «Через минуту приду». И тут же вернулся на линию. – Анита, мне очень нужно, чтобы ты приехала.
– Зачем?
– Пожалуйста, Анита.
– Стивен, ты же вервольф. Как вышло, что ты сидишь нянькой при кошке?
– У него в бумажнике, в отделении для срочных вызовов, нашли мое имя. Он в «Запретном плоде» работает.
– Стриптизером?
Я спросила, потому что Натэниел мог быть и официантом, хотя вряд ли. Жан-Клод, владелец «Запретного плода», никогда бы не стал столь нерационально использовать такую экзотику, как оборотень.
– Да.
– Вас надо отвезти домой?
Кажется, у меня сегодня день таксиста.
– И да, и нет.
Что-то в его голосе мне не понравилось. Неловкость какая-то, напряжение. Говорить обиняками – не в стиле Стивена. Он в эти игры не играет, говорит просто.
– А каким образом Натэниел оказался ранен? – Быть может, если задать более удачный вопрос, ответ тоже будет удачнее.
– Клиент слишком разошелся.
– В клубе?
– Нет. Анита, прошу тебя, времени в обрез. Приезжай и проследи, чтобы он не уехал с Зейном.
– Что еще за Зейн?
– Тоже из народа Габриэля. После смерти Габриэля он их сводничает. Только не защищает их, как Габриэль защищал. Он не альфа.
– Сводничает? В каком смысле?
Голос Стивена зазвучал громче и куда как веселее.
– Привет, Зейн! Ты еще Натэниела не видел?
Ответа я не слышала, просто гудение народа в вестибюле.
– Кажется, они пока не хотят его отпускать домой, – сказал Стивен. – Он ранен.
Очевидно, Зейн подошел очень близко к телефону – и к Стивену тоже. Из трубки донесся низкий рычащий голос:
– Он поедет домой, когда я скажу.
В голосе Стивена зазвучала нотка испуга:
– Боюсь, доктора не согласятся.
– Мне на них плевать. С кем это ты треплешься?
Чтобы его голос звучал настолько отчетливо, он должен был прижать Стивена к стене. Угрожать, ничего конкретного не говоря.
Вдруг рычащий голос зазвучал очень ясно. Он забрал у Стивена трубку:
– Кто это?
– Анита Блейк, а вы, наверное, Зейн.
Он хрипло рассмеялся – будто простуженный.
– А, человеческая лупа у волков. Боже мой, как я перепугался!
Лупа – так вервольфы называют подругу вожака. Я была первой женщиной-человеком, удостоенной этой чести. Хотя я даже уже не встречалась с их Ульфриком. Мы расстались, когда он кого-то съел у меня на глазах. В конце концов, должны же быть у девушки принципы.
– Габриэль тоже меня не боялся. Видишь, чем это для него кончилось?
Пару секунд Зейн помолчал. В трубке слышалось его тяжелое, точно собачье, дыхание. Но он дышал так не нарочно, а скорее не мог сдержать волнения.
– Натэниел мой. Держись от него подальше.
– Стивен не твой, – ответила я.
– Твой, что ли? – Послышался шорох материи, и мне это не понравилось. – Он такой краса-авчик! Ты пробовала эти мягкие губы? Эти длинные волосы лежали на твоей подушке?
Мне не надо было видеть, чтобы знать: он трогает Стивена в такт своим словам.
– Зейн, не трогай его.
– Поздно.
Я стиснула трубку и заставила свой голос звучать ровно и спокойно:
– Стивен под моей защитой, Зейн. Ты понимаешь, что это значит?
– И на что ты готова, чтобы защитить своего волчонка, Анита?
– Не стоит проверять, Зейн. Честно, не стоит.
Он понизил голос почти до мучительного шепота:
– И ты готова меня убить, чтобы его избавить?
Вообще-то прежде чем грозить кому-то смертью, я должна его хоть раз увидеть, но придется, кажется, сделать исключение.
– Да.
Он рассмеялся тихо и нервно:
– Понимаю теперь, почему Габриэль на тебя запал. Такая крутая, такая уверенная, такая опа-асная!