Жесткий контур
Шрифт:
Интересно, кто сейчас занял его койку? Наверное, кто-нибудь из однокурсников. А купили ли ребята кастрюлю или нет? Ведь каждый год вначале они уговариваются купить большую полуведерную кастрюлю, чтобы варить в ней обед. В других комнатах так делают и, говорят, немало экономят на этом.
Однако разговоры о покупке каждый раз натыкаются на молчаливое сопротивление каждого в отдельности. Сергей знает, почему это. Однажды, это было весной, на третьем курсе, Витька Селезнев решил, что настала пора от слов перейти к делу.
Он
— За уши не оттащишь от такой окрошки, — вещал Витька. Он специально удрал с лекции и предупредил: — Чтобы в три часа все были дома!
В общежитии Витька выпросил у соседей кастрюлю, сбегал за бутылочным квасом, купил свежих огурцов, луку, колбасы, сварил яйцо. В половине третьего он начал сооружать окрошку. К трем часам на столе, застланном синей облезлой клеенкой, высилась кастрюля, похожая издали на бак для кипячения белья, полная до краев окрошкой.
Три ложки и гора хлеба, нарезанного Витькой, довершали картину предстоящего пиршества.
Но Сергей и еще один парень — сосед по комнате — задержались на кафедре строительной механики корабля, где раздавали контрольные работы. Они пришли только в половине пятого.
Витька спал, закрыв лицо тощеньким журналом на английском языке: готовил к сдаче текст. Он недовольно заворчал, когда его разбудили, но желание показать пример того, как нужно готовить пищу, взяло верх, и он скомандовал:
— Давайте жрать, ну вас к черту!
Коричневая жидкость в кастрюле, когда в нее опускались ложки проголодавшихся едоков, не убывала. Мало того, у нее появилась тенденция пузыриться и шипеть.
— Многовато, пожалуй, — пробубнил Сергей и предложил слить квас, чтобы добраться до колбасы и прочей снеди, которая была положена в окрошку. Слили. Доели.
— Ну и как? — Витька самодовольно окинул взглядом товарищей, явно ожидая похвалы.
— Есть можно, — сдержанно отозвались друзья. Витька обиделся, ушел мыть кастрюлю.
К вечеру сказалась Витькина окрошка. Ребята, стыдливо пряча глаза, зачастили в конец коридора. Витьку не ругали: он страдал больше, потому что насыщался с жадностью, показывая пример. Только Сергей мрачно сказал:
— Еще Остап Бендер говорил, чтобы не делали из еды культа.
Разговора о покупке кастрюли больше не было...
Сколько времени прошло с той поры? Сергей прикидывает. Оказывается, полгода, а кажется, было все это давным-давно. Институт, общежитие, дружба с однокурсницей Светкой Кукайтис... Все это порой кажется сном. Но ведь он обязан мыслить, а не грезить, убеждает себя Сергей, и все же никак не может отделаться от сознания, словно бы он век живет в этой маленькой комнатке, где стоит его койка, а под нею чемодан, набитый бельем и книгами.
Впрочем, книги не только в чемодане. Разнокалиберные томики высятся на подоконнике, ими забита духовка в плите, которую хозяйка еще не топит, экономя дрова. На столике последняя книга, которую купил Сергей, продав на толкучке тирольки.
Книга издана великолепно: черный переплет с красным тиснением: «Жизнь Бенвенуто Челлини». Сергей упивается великолепным слогом прославленного флорентинца. Многие мысли Челлини оказались для него близкими и созвучными, Особенно эта: «В какой бы ни пришел ты дом, живи не кражей, а трудом...»
И он трудится, этот неудачливый парень Сергей Мокшанов. Бригадир хвалит его: Сергей научился владеть пневматическим зубилом не хуже заправского судомонтажника. Впрочем, а разве он не заправский?
Пришли недавно на практику парни из ремесленного училища. Направили одного из них в бригаду Аввакумова. Парнишка ходит, подавленный шумом и грохотом, боязливо косится на кран, который то и дело подтаскивает монтажникам секции палубного настила. Увидев, что Сергей доброжелательно посматривает на него, парнишка доверчиво сказал:
— Боязно тут.
— Привыкнешь, — приободрил его Сергей и позвал: — Иди-ка, помоги! За работой страшно не бывает...
Цигипало насмешливо сощурился, процедил:
— Рыбак рыбака...
После непонятой Сергеем подначки количеством бакенов Ленчик первое время ходил надутый. Ему бы извинения попросить у Мокшанова, да характер, видимо, не позволял. Поэтому и сердился Ленчик на Сергея.
— «Боязно», — передразнил ремесленника Цигипало, — небось, с девками по ночам гуляешь, а на работе боязно сделалось...
— Хватит, Леонид! — оборвал сварщика Сергей.
Цигипало изумленно воззрился на Сергея и замолчал, а тот рассказывал пареньку:
— Зубило надо держать вот так. Сначала прижми его к металлу, а уж потом нажимай на курок, иначе полетит оно у тебя, может человека ушибить... А люди иной раз и без того бывают ушибленные. — И покосился на Цигипало.
Ленчик задохнулся от возмущения, выругался, а когда Сергей позвал его, чтобы приварить скобу, зло ответил:
— Иди ты!..
Сергей рассмеялся.
— Тоже мне друг, подначки не понимаешь! Труд, говорят, из обезьяны человека сделал, а от безделья можно сварщиком стать...
Ленчик окончательно посрамлен. Сергей ловит на себе уважительный взгляд ремесленника. Тот уверен, что так говорить могут равные...
Вот бы матери об этом написать, что стали у него другие товарищи, появились другие интересы. Но разве можно?
«Отложим до лучших времен», — решает Сергей и начинает собираться: надо отнести письмо на почту.