Жестокая охота
Шрифт:
Татарчук тем временем заглушил мотор мотоцикла и поспешил к Пригоде и Кучмину.
— Готов, — Степан не без сожаления пытался рассмотреть “шмайсер” солдата-водителя, стараясь определить степень пригодности после сильного удара о землю.
Солдат был бездыханный, пульс не прощупывался.
— С дороги! — скомандовал Маркелов, тревожно посматривая на приближающуюся автоколонну.
Когда первые грузовики автоколонны прошли мимо разведчиков, о недавних событиях могло рассказать только небольшое пятнышко крови на дорожном покрытии, которое было почти незаметным; впрочем, при свете фар внимательному наблюдателю оно показалось бы каплей масла…
Пленник оказался офицером связи, курьером, и толку от него было мало, поскольку прибыл в группу армий “Южная Украина” всего неделю назад из госпиталя (правда, пароль все-таки сообщил, чем здорово всех порадовал), но бумаги, которые он вез, оказались весьма ценными, что не преминул отметить Маркелов, рассматривая их при свете фонарика, пока бронетранспортер катил в сторону города.
На первый взгляд неискушенного человека ценность интендантских разнарядок на продовольствие, которые лежали в сумке курьера, была весьма сомнительна. Но ведь там был и расчет недельного запаса продуктов для группы армий, а зная суточную потребность в них, довольно просто подсчитать численность войск, так как солдатские нормы были хорошо известны в штабе фронта.
Вплоть до самого города, на радость разведчикам, сторожевых постов не оказалось. Маркелов уже было облегченно вздохнул, когда миновали пустынный перекресток — пронесло, уж где-где, а здесь место для поста в самый раз, — но на спуске к старому знакомому мосту, возле которого они позаимствовали у гитлеровцев бронетранспортер, сердце у старшего лейтенанта екнуло: мост был перегорожен шлагбаумом, возле которого на обочине стояли караульная будка и два мотоцикла.
— Фельджандармы… — при виде часовых у моста тяжело вздохнул Татарчук, — у этих нюх собачий и хватка бульдожья, без драки вряд ли обойдется.
Степан Кучмин поправил пулеметную ленту и попробовал турель; довольно хмыкнул и поймал в прицельную рамку рослого фельдфебеля с бляхой на груди, который властно вскинул руку— стоп.
— Какого черта! — заорал Маркелов. — Срочный пакет в комендатуру! Быстрее открывайте!
— Но, господин… — фельдфебель на мгновение осветил карманным фонариком Маркелова и при виде офицерских погон и Железною рыцарского креста сник. — Господин капитан, нам приказано…
— Ты что, не понял, дубовая голова! — пуще прежнего напустился на фельдфебеля Маркелов. — Срочный пакет! Пароль — “Дунай”, — уже тише: — Вот документы! — ткнул под самый нос удостоверение курьера и тут же сунул в карман мундира. — Я долго буду ждать?!
— Пропустить! — скомандовал фельдфебель. — Хайль Гитлер!
— Хайль! Поехали! Черт знает что…
“Успел рассмотреть фотографию или нет?” — тревожно думал Маркелов, исподтишка наблюдая за растерянным фельджандармом, пока бронетранспортер набирал скорость.
— Пронесло… — перевел дух Татарчук.
— Поживем — увидим, — философски заключил Кучмин, с явным сожалением отпуская рукоятку пулемета. — Хорошая цель была… — пробормотал про себя, вспоминая ярко начищенную бляху на груди фельдфебеля.
Бронетранспортер загнали через пролом в стене на территорию старого полуразрушенного монастыря, давно оставленного хозяевами, и замаскировали в саду среди кустов дикого винограда.
— Со мной идет Кучмин, — Маркелов торопился, пока не рассвело. — Татарчук, останешься за старшего.
— Есть, командир!
— В случае чего — задача вам ясна: любой ценой добраться к своим.
— Закурить бы сейчас одну на всех… — мечтательно прикрывая глаза, сказал Татарчук, вспомнив свой драгоценный кисет, отобранный гитлеровцами.
— Трымай… — Пригода вытащил из кармана несколько крохотных окурков.
— Цены тебе нет, Петро! — И Татарчук принялся скручивать самокрутку.
— Только быстро.
— Какой разговор, командир, как обычно…
Георге, наблюдая за разведчиками, которые по очереди курили “козью ножку”, вдруг понял по их лицам, что это не обычный перекур, а какой-то торжественный ритуал, чем-то напоминающий клятву гайдуков. И когда Татарчук протянул ему бычок, у Георге даже руки задрожали.
— Кури, Георге, за нашу удачу.
— Спасибо, товарищи, — у растроганного Виеру на глаза навернулись слезы, и он жадно вдохнул табачный дым…
12. ЯВКА
Аптека встретила разведчиков металлическими жалюзи, которые закрывали большие окна. Некогда красочная вывеска над входом в предрассветном полумраке казалась незаконченным эскизом картины, найденным на свалке и кое-как прикрепленным двумя ржавыми гвоздями к стене. Только недавно подновленная черной краской толстая змея, которая из-за проплешин ржавого металла так и не смогла засунуть голову в чашу, подсказывала прохожему, что длинный одноэтажный дом с полуподвалом, больше похожий на конюшню, чем на жилище вполне благопристойного провизора господина Войкулеску, имеет какое-то отношение к медицине.
Маркелов было засомневался, что это именно тот дом, адрес которого дал ему Северилов, но на узкой горбатой улочке, параллельной одной из центральных улиц города, аптека была единственной. И Алексей нерешительно дернул за конец цепочки, которая висела возле входной двери.
Где-то внутри робко звякнул колокольчик. Маркелов прислушался, помедлил немного и вдруг вспомнил, что на нем форма немецкого офицера; выругав себя втихомолку за такое непривычное для немца поведение, случись посторонний наблюдатель, он принялся звонить, словно на пожар.
— Иду, иду! — раздался за дверью приглушенный толстыми стенами голос; дверь отворилась, и на пороге стал невысокий круглолицый человек в старомодном пенсне.
Оплывшая свеча испуганно затрепетала желтым неярким язычком пламени внутри жестяного фонарика с выбитыми стеклами, в который этот человек вцепился обеими руками при виде решительного выражения лица Маркелова.
— Что угодно господину офицеру? — на хорошем немецком дрожащим голосом спросил круглолицый.
Маркелов небрежным жестом отстранил его и молча шагнул внутрь аптеки; Кучмин остался у входа.