Жестокая реальность (сборник)
Шрифт:
В подъезде ветхого, построенного еще при Сталине дома пахло сыростью и кошачьей мочой.
– Вы все запомнили?
Андрей молча кивнул.
– Конечно, – расплылся в улыбке Коля, – что, ты нас за дураков считаешь?
Я с удовольствием и некоторой завистью оглядел его могучую фигуру. Великолепно развитые мышцы до предела растягивали ткань старенькой черной футболки. Ему было жарко, на лбу блестели капли пота. «Прямо Шварценеггер, – подумал я, – только лицо очень добродушное».
– Ну, если так, пойдем. – Я двинулся вниз по ступенькам. – Да, Коля, сверток не потеряй!
Резиденция Монаховой шпаны находилась в самом дальнем помещении бомбоубежища
– Привет, козлы! – Я шагнул вперед, держа пистолет на уровне груди. – Встать, руки за голову!
Толкаясь и толпясь, как бараны, они поспешно повскакивали на ноги, завороженно глядя в дуло моего «вальтера». Один из них случайно столкнул бутылку, раздался звук бьющегося стекла.
– Руки не опускать! Стоять смирно! Андрей, обыщи гадов!
Все вели себя как паиньки, пока Андрей шарил у них по карманам. Лишь один, белобрысый, который вчера держал Наташу, попробовал сопротивляться, но, получив короткий хук [5] в челюсть, без сознания рухнул на пол. Через несколько минут обыск подошел к концу. На столе высилась груда кастетов, велосипедных цепей и несколько ножей.
5
Короткий удар в боксе.
– Коля, собери эту дрянь, на обратном пути выбросим.
Я слегка поморщился. Сильно разболелась голова, и я понял, что нужно закругляться.
– Всем встать к стене, руки не опускать. А ты, Монах, иди сюда.
На Монаха жалко было смотреть. Весь его апломб бесследно исчез, губы дрожали, лицо покрылось каплями пота, а глаза затравленно бегали из стороны в сторону. Хрипло дыша, он неуверенно сделал маленький шаг вперед.
– Давай-давай, топай ножками, – подбодрил его я, – ближе, еще ближе!
Боль в голове неожиданно утихла. Холодная ненависть переполняла душу. Я не чувствовал ни капли жалости к этому подонку. Перед глазами встало бледное измученное личико Нади, и я с трудом удержался, чтобы не нажать спуск. Монах остановился на расстоянии двух шагов.
– Что ты хочешь со мной сделать? – Его голос напоминал скулеж побитой шавки.
– Сейчас узнаешь! – Я резко выбросил вперед правую ногу, и Монах, согнувшись пополам, свалился на бетонный пол.
– Коля, приготовь угощение!
– Смотрите внимательно, щенки, – обратился я к остальным, которые, не опуская рук, смирно стояли вдоль стены. – Вы думаете, что эта скотина – супермен, этакий Робин Гуд районного масштаба? Впрочем, вряд ли вы можете думать, ведь у вас нет мозгов, да и, кто такой Робин Гуд, наверняка не знаете. Черт с вами, дело не в этом. Сейчас вы увидите, что ваш шеф – чмо, петух [6] , которому место под нарами и с которым ни один уважающий себя блатной за стол не сядет, даже если очень захочет есть.
6
Пассивный гомосексуалист, которого уголовники на зоне используют вместо женщины. Самая низшая каста в лагерной иерархии.
Коля тем временем брезгливо развернул принесенный сверток, положив его на пол перед лицом Монаха. Тот пришел в себя и уже не лежал, а стоял на четвереньках. В свертке находился кусок собачьего кала.
– Ты хочешь жить?! – обратился я к Монаху, наведя ему в лицо дуло пистолета.
Он беззвучно разевал рот, с ужасом глядя на меня.
– Говори, сволочь! – Я пнул его ногой в лицо.
– Да… – прошептал он разбитыми губами.
– Тогда ешь!
– Что это, что это?.. – бормотал Монах, с отвращением и страхом глядя на «угощение».
– Это говно, – терпеливо объяснил я, – и ты, сука, будешь сейчас его жрать!
– Нет! – В голосе Монаха появились решительные нотки. – Нет, нет, нет! – завопил он в истерике, распаляя себя и черпая в крике мужество.
Я молча ждал, пока он успокоится. Наконец вопли стали стихать.
– Это твое последнее слово? Ну что ж, тогда ты сдохнешь!
Медленно подняв руку, я тщательно прицелился чуть левее его головы и плавно нажал спуск. Оглушительно грохнул выстрел. Пуля ударила в бетонный пол и срикошетила, к счастью, никого не задев. Монах тряс головой. Взгляд его сделался совершенно безумен.
– Жри, – повторил я. – В следующий раз не промахнусь.
Ничего не соображая от страха, он взял с газеты кусок и медленно поднес ко рту. Я почувствовал острый приступ тошноты.
Глава 6. Олег Селезнев
Солнечным утром мы с Андреем сидели на квартире у Рафика, изнывая от скуки. Рафик нервно листал иллюстрированный журнал. Андрей молча курил, задумчиво глядя в потолок, а я тискал Марианну, кошку Рафика. Она появилась здесь полтора года назад, еще до нашего знакомства. Рано утром, услышав на лестнице душераздирающее мяуканье, Рафик открыл дверь и не успел опомниться, как истощенный лишайный котенок, проскочив между ног, забился под шкаф. Как рассказывал Рафик, у него не хватило духу выбросить назад несчастное существо. Он вылечил котенка от стригущего лишая, откормил, и сейчас кошка выглядела вполне прилично. Рафик назвал ее Марианной в честь своей первой школьной любви. На это имя она, правда, не реагировала, но охотно отзывалась на Кису. Сейчас кошка, возмущенная фамильярным обращением, кусала меня за палец, однако когти не выпускала.
Играя с кошкой, я вспоминал недавнее прошлое. За месяц, прошедший со дня расправы над Монахом, произошло немало событий. Во-первых, я помирился со Светкой. Она позвонила мне домой и, плача, призналась, что была не права. Я собирался ответить гордым отказом, но неожиданно сам чуть не разревелся. В тот же день она вместе с ребенком переехала ко мне.
Банда Монаха, как я и предвидел, распалась после дискредитации шефа, а сам он был затравлен вчерашними холуями и в отчаянии повесился. Я не жалел подонка, но последнее время он повадился являться ко мне во сне, мерзко хихикал и манил за собой. Я просыпался в холодном поту, курил, пил воду, снова курил, и так до самого утра, пока не наваливалось тяжелое забытье.