Жестокая сделка
Шрифт:
Я одна. Никто не придет, говорю я себе снова и снова, и, пока плачу, пока не засыпаю, все, о чем я могу думать, это о том, что, может быть, лучше сдаться. По крайней мере, если я вернусь к Диего, он не причинит вреда моей семье. Я даже не уверена, что моя собственная смерть может быть решением проблемы, если я обманом лишу Диего права сделать меня своей женой безвозвратно, он может выполнить свою угрозу и отправиться за Еленой. Эта мысль хуже всего, и я зарываюсь лицом в подушку, чувствуя, как безнадежность поднимается и поглощает меня, как черная дыра.
12
НАЙЛ
Когда
Я хмурюсь, засовывая телефон в карман. Синдикат и его члены могут быть опасны, но насилие для меня тоже не новость. И, зная то, что я знаю сейчас, у меня нет ни малейшего шанса оставить Изабеллу в руках Хавьера Агилара. Нет, если я смогу что-то с этим поделать.
Я не жду завтрака. Я говорю Рикардо, куда направляюсь, что получил наводку о местонахождении Хавьера, и отправляюсь забирать свой мотоцикл. Несмотря на его предложение отправить со мной несколько человек, я уверен, что лучше пойти одному. Одного легче пропустить, чем нескольких, а попасть внутрь будет сложно. Невозможно узнать, сколько людей у Хавьера, есть ли там армия, поддерживающая его, или всего несколько парней, или это только он, рассчитывающий на свое убежище, которое обеспечит его безопасность. Я не хочу рисковать кем-либо, и мне это и не нужно. По пути туда я могу двигаться сам, ни о ком не беспокоясь, в своем собственном темпе.
Координаты, которые прислала мне Бет, находятся в двух днях езды от комплекса Сантьяго. Поездка тяжелая, далеко не комфортная с таким количеством синяков и наполовину заживших травм, как у меня, но я достаточно отдохнул, чтобы справиться с ней. У Изабеллы нет времени ждать, пока я исцелюсь, я уже боюсь того, что могло с ней случиться или что еще может случиться, пока она заперта в крепости Хавьера.
Несмотря на дискомфорт от поездки, пребывание на открытой дороге исцеляет по-другому. Ничто никогда не приносило такого облегчения, как долгая поездка по широко открытому шоссе, но на этот раз несмотря на то, что мне становится легче, кажется, что чего-то не хватает. Я не могу припомнить, сколько раз у меня на мотоцикле была женщина. Моя школьная возлюбленная, один или два раза, когда я только учился ездить. Может быть, свидание, которое я давно забыл, кто-то, кого это заводило, но никого, кто засел бы в моей голове так, как Изабелла.
Она испугалась мотоцикла, когда впервые увидела его, я знаю, что испугалась. То крошечное красное платье, которое было на ней, и эти каблуки не предназначались для верховой езды. Но она все равно села. Она достаточно проглотила свой страх, чтобы сделать это, достаточно хотела меня. По своей сути Изабелла сильная, храбрая и выносливая. Вернуться со мной в мою комнату, сделать то, что она хотела с незнакомцем, было смелостью. Даже то, что она сделала на гала-ужине, выставив нас обоих на всеобщее обозрение, требовало мужества, даже если она сделала это из страха. Я надеюсь, что эта сила поможет ей держать себя в руках и не даст Хавьеру сломить ее, пока я не доберусь туда.
Я скучаю по ощущению ее рук, обнимающих меня во время езды, по тому, как ее щека прижималась к моей спине, по тому, как я чувствовал, как она вдыхает мое дыхание. Я почти чувствовал, что она была частью меня во время той поездки в пустыню, ее мягкое тело прижималось ко мне, а металл мотоцикла ревел под нами, мы трое слились в одно дикое существо, когда въехали в дюны. Я мог бы вечно ездить с ней верхом, и часть меня хотела бы этого. Может быть, тогда мы могли бы просто вечно притворяться, и мне никогда бы не пришлось узнать правду. Не то, чтобы отношения, построенные на лжи, могли когда-либо по-настоящему длиться.
Я еду до темноты, останавливаясь в маленьком городке, который едва ли можно так назвать, пыльном и тихом, с одним баром, одним полуосвещенным рестораном и отелем. Мое тело изнывает от желания прилечь, но я захожу в ресторан достаточно надолго, чтобы заказать еду, проглотить ее, а затем удаляюсь в отель, который выглядит в лучшем случае сомнительно. Однако, пока у него есть матрас, он сойдет.
В темноте не требуется много времени, чтобы мысли об Изабелле снова нахлынули на меня. Я чувствую, как тоскую по ней, мое тело вспоминает то, что мое сердце хочет забыть. Ее мягкое тело, прижатое к моему, сладкий звук ее мольбы, аромат ее духов и ее теплая кожа у меня в носу. Девушка, которая была всем, чего я хотел, пока она не перестала быть таковой.
Я наклоняюсь, обхватываю рукой свой напряженный член, когда он выскальзывает из моих боксеров, страстно желая, чтобы к нему прикоснулись. Я хочу не свою руку, но сейчас я жажду любого удовольствия, любого облегчения, и я правда хочу думать о чем угодно, только не об Изабелле, но это невозможно остановить. То, чем мы поделились, было слишком хорошо, и я чувствую, что жажду этого, как наркотика, даже сейчас.
Именно о ней я думаю при каждом сильном ударе, о ее запрокинутой голове, вскрикивающей от удовольствия и боли, когда я скользнул в нее в первый раз, о ее теле, выгибающемся под моим, о мягкости ее грудей и о том, как сильно она сжималась, когда я брал ее. Ее голос умолял о большем, когда я лизал ее, ее сладкий вкус на моем языке сводил меня с ума. Мое имя звучало на ее губах снова и снова, пока я доставлял ей все удовольствие, на которое был способен.
К тому времени, как я кончаю, я содрогаюсь от желания, мой член тверд как камень и пульсирует, и стон, который вырывается, почти болезненный, стон животного, попавшего в ловушку. Я разрываюсь между гневом на нее за то, что она сделала, беспокойством за то, что с ней происходит, и похотью, которая кажется дикой из-за того, как глубоко она меня зацепила.
— Черт возьми, Изабелла, черт возьми. — Я шиплю в темноту, когда тепло моей спермы выплескивается на мою руку, мои пальцы сжимаются вокруг моего пульсирующего члена, когда я кончаю на нее, хотя ее рядом нет.
Я не уверен, что она когда-нибудь будет рядом снова, или что бы я делал, если бы она была. Я никогда не должен приближаться к ней больше, чем это необходимо, чтобы доставить ее в безопасное место. Я никогда не должен прикасаться к ней снова. В конце концов, это может только навредить нам обоим.
Я чувствую себя дураком из-за того, что забочусь о ней, хочу ее, но, черт возьми, ничего не могу с собой поделать. Может быть, я просто чертовски обречен любить женщин, которые будут делать из меня дурака, мрачно думаю я, лежа там, мой член размягчается у моего бедра. Сначала Сирша, которая никогда не смогла бы дать мне больше того, что осталось после того, как Коннор насытился, а теперь Изабелла, которая даже не сказала мне своего настоящего имени. Принцессы мафии, обе женщины, были воспитаны и погружены в мир, который говорил им, что их ценность, это только то, что решил мужчина, мир, где их жизни зависели от милости мужчин. У Сирши были средства, чтобы освободиться, но она предпочла этого не делать. Что касается Изабеллы…