Жестокий (не) для меня
Шрифт:
– Но почему, Эля? – проявляет он небывалую настойчивость.
Обычно он пасовал при первой же сложности. Никогда не мог толком позвать на свидание, да и шутки с поцелуями быстро сдувались, стоило лишь бросить на него выразительный взгляд. Зачем же сейчас упорствует?
– Потому что я так хочу!
– Но…
– Разговор окончен! – грубый мужской голос рядом, почти окрик, и мы оба едва не подпрыгиваем, – нам пора!
Меня как обычно никто ни о чем не спрашивает. Просто тащат вслед за собой. Я не оборачиваюсь. Не хочу видеть разочарование на лице юноши. В душе
Залетаю в машину, и дверь захлопывается. А через пару секунд мы уже срываемся с места. Некоторое время едем молча, но потом он не выдерживает и тормозит на обочине.
– Анжела, мля!!! – его окрик, щелчок карабина и я, прижатая к сидению, происходят почти одновременно, – вот на хрена!? Чего ты пыталась добиться! Хотела выбесить меня? Поздравляю! Тебе это удалось!
Открываю рот для возражения, а в следующую секунду меня уже бьет током. Почти настоящим. Почти электрическим. Почти на смерть. Его жаркие губы на моих, как удар молнии. Как конец света. Как то, чего никогда не должно было случиться.
Хочу схватить ртом свежий воздух, но ощущаю лишь его жаркое, раскаленное дыхание. Он целует страстно и остервенело. Наверное, таким должен быть последний поцелуй перед смертью. Когда пытаешься надышаться любимым и не можешь. Только мы не любимые. Только он меня не любит.
Кое-как выбиваюсь и кричу:
– Игорь, остановись! Что ты делаешь?
– Наказываю тебя!
Меня накрывает новой волной. Что моя сила против его? Как лист на ветру. Разве он, оторванный от дерева, может противостоять огромной стихии. Вот и я не могу. В какой-то момент возмущение и раздражение сменяются другим чувством. Чувством, которое бы я навсегда хотела закопать глубоко внутри. Но оно снова и снова просачивается наружу.
Он целует меня, пока я окончательно не подчиняюсь. Пока не добивается полной победы. Как и раньше. Пока полностью не лишает меня сил. А затем отстраняется. Резко, безжалостно. Словно выкидывает меня на мороз в одной футболке и даже босиком. Остается лишь прыгать по обжигающе ледяному снегу и не понимать: как так получилось?
– На этот раз я тебя прощаю, – заявляет он, возвращаясь на свое сидение, пристегиваясь и снова трогаясь с места, – но еще одна такая выходка и пощады не жди. У нас был уговор. Будь добра выполнять его условия.
Я сижу словно оглушенная. Слышу, конечно, все. Даже понимаю. Но вот ответить ничего не могу. Пытаюсь осознать, что это такое было. Но не понимаю. Зачем он целовал меня? Чтобы наказать? Чтобы потом, когда бросит, сделать еще больнее? Если так, то даже для него это слишком жестоко.
Похоже я изначально ошибалась в этом человеке. Он еще хуже, чем я себе представляла.
Подъезжаем к моему дому, и я выхожу. Не прощаюсь. Не говорю ни слова. Вряд ли мои слова здесь кому-то нужны. Уж точно не бездушному субъекту за рулем, решившему второй раз поиграть моей жизнью.
Так хочется забыть все, что сегодня было. Но прикасаюсь к губам, пока стою перед зеркалом в ванной комнате. Яркой вспышкой пронзает сознание. Я заново переживаю тот поцелуй. Жадное дыхание мужчины, словно желающего меня выпить. Его руки, сжимающие мои плечи, скользящие по лицу, не дающие отстраниться. Прикрываю глаза и касаюсь собственной щеки, веду пальцами к шее. Снова и снова переживаю все яркие моменты. И понимаю: повторись они вновь – я не пожалею. Где взять силы, чтобы ему отказать? Тому, кого так любила. Тому, кого так и не забыла.
И нужно ли это? Может снова поплыть по течению и принять то, что он дает? Не думая о прошлом, не забегая в будущее. Просто жить здесь и сейчас. Но смогу ли я так? Смогу ли, зная правду? Зная, чем все в результате закончится. И к чему оно приведет.
Глава 13
На смотря на все предшествующие события, остаток рабочей недели проходит на удивление спокойно. Вокруг не витает никаких грязных слухов. Или они просто еще не добрались до этого этажа. Все-таки у местных сотрудников и работников моего бывшего офиса мало общих точек соприкосновения.
Здесь на тридцатом среди разряженных секретарш. Помощников в дорогих костюмах и высшего начальства я еще больше чувствую разницу. Разницу в статусе и внешнем виде. И хотя мой новый начальник не высказал еще ни одной претензии по поводу моей одежды. Уверена они есть. Эти самые претензии.
Даже когда мы работали не в такой крупной компании. И не на столь высокооплачиваемых должностях, он всегда ко мне придирался. Его бесила моя любовь к распродажам. И мое нежелание принимать его подарки.
Впрочем, было бы глупо заяви он о подобном сейчас. Представляю, как округлились бы глаза у его невесты, подари он мне дорогостоящий презент. А вот то, что он не упоминает о дресс-коде, напрягает. Что он задумал на этот раз? Какую подлость?
Распечатав необходимые документы на принтере, возвращаюсь к своему столу. Надо бы отнести их в кабинет. Да ноги не двигаются. Идти туда. К нему. Тяжкое бремя. Смотреть в красивое, серьезное лицо. Такой сосредоточенный на работе взгляд. Но я знаю, ведь он бывает другим. Прожигающим от разгорающейся внутри страсти. Как давно это было, а кажется словно вчера.
Время самая подлая вещь на земле!
Вздыхаю и поднимаюсь. Стучу и тут же вхожу в кабинет. Я помню, именно так он любит, и невольно продолжаю работать в том же темпе, что и три года назад. А когда спохватываюсь, всегда уже поздно. Я слишком хорошо его знаю. Слишком глубоко он врос в меня.
– Игорь Романович, – обращаюсь, не поднимая головы, – нужно подписать документы.
Подхожу, кладу стопку листов на его стол и тут же отстраняюсь. Два шага назад и замираю на расстоянии. Достаточном, чтобы в случае чего, успеть дать задний ход. Хотя сама не понимаю, чего все время боюсь. Не нападет же он на меня прямо посреди кабинета. И тот первый раз, когда он завалил меня здесь прямо на диван, скорее исключение из правил. Демонстрация силы. Чтобы боялась. И я боюсь. Его сила действует. Она всегда действовала на меня безотказно.