Жестокий роман. После

Ангелос Валерия

— Куда? — рычу, когда сучка встает и пытается отойти от кровати.

— Мне нужна моя сумка, — цедит.

— Зачем?

— Там расческа, — кривится. — Нужно привести волосы в порядок. Или я должна вот так из номера выйти?

— Сперва шмотки натягивай.

Глазами сверкает. Губы поджимает. Но подчиняется.

Мне не нравится то, как она смотрит на свою сумку. Но мне охуеть как много сейчас не нравится.

Царица поворачивается ко мне спиной. Точно издевается. Будто случайно выгибается и провоцирует.

Стерва.

Она стерла мою метку. И это задевает сильнее всего. Врезает по нервам. Реально выбивает на раз.

Ее показания в суде. Ее новый брак. Гребаный муж. Все это полная херня. Даже то, что дрянь скрыла от меня сына цепляет не так остро.

Казалось бы, бред. Старый шрам. Пара белесых полосок. Было время, когда я сам желал его стереть. Отмотать назад, найти другой выход.

Но блять. От нее такого не ждал. Не думал, что так далеко зайдет.

Хотя все логично. Охренеть как логично. Она решила от меня избавиться. Раз и навсегда. Пошла до конца, вычеркнула любое напоминание.

Плевать. Реально — похуй. Как будто тот долбанный шрам — единственное, что нас намертво связало. Нет. Ни черта. Цепь между нами гораздо крепче любых внешних отметок. Это в крови. В самом нутре. Под ребрами. До костей пробирается. И даже глубже идет. Никакой хирург тут не справится. Никто это не вырвет. Она может все стереть. Но только с кожи. Не изнутри.

Хватит. Мне стоит поразмыслить о другом. О том, кто держит нас под прицелом. Уже сейчас берет след. Выбирает, как нанести удар.

Замес намечается крутой. Адреналин шкалит.

— Марат, ты зря все это начал.

Царица поворачивается ко мне.

Ебаный ад. Без понятия, как она умудряется, но в любых шмотках выглядит так, что член встает колом. Вроде одета. И сука — голая. А чего стоят эти движения. То, как плечами ведет, как подбородок вздергивает. Мелочь. Но пробирает в момент.

Эта ведьма всегда умела мои кишки на кулак наматывать.

— Еще не поздно отказаться, — продолжает. — Ты слышишь? Конечно, я не знаю, какой у вас уговор. Но похоже, ты заключил сделку, чтобы выйти из тюрьмы. А значит, ты все равно на крючке. Тебя снова могут объявить в розыск, вернуть обратно за решетку. Неужели месть того стоит?

Я скалюсь. Так много слов. И ноль смысла.

— Хаген тебя трахал? — спрашиваю.

Она вздрагивает как от удара. Обнимает себя руками. В ее глазах буря чувств. Но Царица быстро берет себя под контроль. Холодеет.

— Ты знаком с ним? — роняет глухо.

Шагаю вперед. За горло ее хватаю.

Это рефлекс. И только дьявол знает, каким чудом мне удается сдержаться и не сжать пальцы, не сдавить до упора.

— Он трахал тебя? — рычу.

— Марат… — шепчет.

Цепляется за мою руку. Царапает. Хрипит. Дергается. Содрогается от напряжения. Извивается точно кошка. Глазами молнии высекает.

— Отвечай, — требую. — Этот уебок. Он драл тебя? Сколько мужиков через тебя прошло, пока я торчал в тюряге?

— Много, — выпаливает и прищуривается, чуть дышит и шипит: — Очень много. Так много, что даже посчитать не получится.

Лживая сука. Ей жить надоело?

Отталкиваю ее. Так, что она падает на кровать. Смотрит на меня и начинает хохотать. Запрокидывает голову назад. Смеется так, что слезы блестят в глазах.

Стерва. Доведет.

Дьявол. Да ей только это и надо.

А я опять повелся. Сорвался. Пора завязывать. Мозг врубать. Я еще успею свое взять, спешить некуда.

— Хаген тебя уничтожит, — заявляет она. — Ты и сам отлично понимаешь. У него есть все. Деньги. Связи. Безграничная власть.

— Пусть так, — усмехаюсь. — Но сколько всего я успею сделать с тобой, пока он нас найдет?

— Это стоит жизни? — кривится.

— Смерти.

— Марат, ты…

Бросаю ей сумку. Расческа вываливается на постель. Пальцы Царицы подрагивают, когда она дотрагивается до нее.

— Чего тянешь? — рявкаю.

— Мне нужна минута.

Начинает приводить себя в порядок. Хотя как по мне с растрепанными волосами ей даже круче. Как будто только после грязной ебли.

Хаген.

Риг Хаген.

Так этот уебок представился мне в первую встречу. Тогда я валялся в лазарете. От боли едва соображал. С лекарствами в нашем блоке было не очень. Но я ничего другого и не ждал.

— Добрый день, — он подошел к моей койке. — Меня зовут Риг Хаген.

Блондин. Голубые глаза. Возраст? Лет сорок. Сорок пять. Рожа как у пижона. Я видел его впервые. Детали отметил на автомате.

— Я мог бы вам помочь, — прибавил уебок. — Похоже, возникли проблемы, и в камере вас ждал не самый теплый прием.

— Все в норме, — бросил я.

— Разве? Послушайте, вам нечего опасаться. Если вы расскажите мне, что именно произошло, я обязательно…

— Ничего.

— Перелом ребер. Глубокие порезы. Ушибы и гематомы. Ваша правая рука… — он начинает долго и нудно перечислять травмы, о которых я и так отлично знаю.

— Я упал.

— Настолько неудачно?

— Ну да, не повезло.

— В отчете написано, что вы “поскользнулись”.

— В точку.

— И все? Добавить нечего?

Молчу. Смысл впустую болтать? Первый день в тюрьме. Или ты, или тебя. А стукачей никто не любит.

Я понял, что будет. Еще по пути в камеру. С меня так и не сняли железные браслеты. Сковали руки за спиной. Охранники провели в блок для “одиночек”. Там идеальная звукоизоляция. Никто не услышит вопли.

Дверь открылась. Внутри оказалось пять бугаев.

— Чего скалишься? — хмыкнул один из них, разминая кулаки. — Не понял, для чего тебя с нами заперли?