Жестокий век
Шрифт:
Тэмуджин медленно поднялся. Ему вдруг нечем стало дышать. Потер рукой горло, прохрипел:
– Поднять всех! Догнать! Изрубить!
Боорчу взял его халат, кинул на плечи Джэлмэ.
– Прикройся. Хан Тэмуджин, Сача-беки ушел далеко…
– Ты слышал, что я сказал!
– Нас ждет хан Тогорил. А мы будем гоняться за Сача-беки. Хан уйдет, подумав: обманщики.
– Хан Тэмуджин, мы шли сюда целый день и половину ночи. Сача-беки не сидел на месте в это время… – Джэлмэ поправил халат, из-под него виднелись голые ноги, исцарапанные колючками, в кровь разбитые о камни.
– Молчи! – Тэмуджин стиснул кулак, готовый ударить его в лицо. Он уже понимал, что гнаться за Сача-беки сейчас никак нельзя, и всю свою ярость обратил на Джэлмэ: – Проспал! Наверное, пил вино и шнырял по юртам молодых вдов.
– Я не пил вина и не шнырял по юртам! – Голос Джэлмэ задрожал от обиды. – Что я мог сделать с полусотней?
– Вы ничего не можете, не умеете! Уходите!
Джэлмэ сбросил с плеч халат, пнул его босой ногой и вышел из юрты. Боорчу поставил светильник к очагу, осуждающе покачал головой и тоже вышел. Борте села в постели, прикрывая голые груди углом одеяла.
– Ну что ты делаешь, Тэмуджин! Из повозки выпрягается вол, а бьешь верховую лошадь.
– Молчи и ты! Мне не нужны советчики!
– Тебе не нужны советчики. Тебе не нужны нукеры. Ты снова останешься один! – Борте легла, отвернулась к стене.
Он поднял халат, брошенный Джэлмэ, оделся и вышел из юрты. В курене было тихо. Полная луна висела низко над серебристой степью. Край неба в татарской стороне подрумянила заря. Караульные, увидев его, качнули копья, замерли. Он молча прошел мимо, сутулясь больше обычного.
В неплотно прикрытый дверной полог юрты Джэлмэ пробивалась узкая, как лезвие меча, полоска света. Он, поколебавшись, переступил порог. Джэлмэ был уже одет. Макая клочок шерсти в молочную сыворотку, протирал ссадины на ногах. Здесь же были его брат Чаурхан-Субэдэй и Боорчу. Они о чем-то говорили, но, едва он вошел, умолкли. Криво усмехнулся.
– Судите-рядите, какой я нехороший?
– Какой бы ни был, ты – хан. А кто мы? – Джэлмэ бросил мокрый клочок шерсти, стал обуваться, морщась от боли.
– Вы – мои друзья. Я, кажется, наговорил лишнего. Но разве выдержит сердце, когда сталкиваешься с таким коварством! Начнешь кидаться на собственную тень. Не обижайтесь. За ссадины на твоих ногах, Джэлмэ, Сача-беки когда-нибудь заплатит головой.
Боорчу глянул через дымоход на небо:
– Не пора ли собираться?
Он тоже посмотрел на блекнущие звезды, подумал, что умница Боорчу, щадя его, не хочет, чтобы этот разговор продолжался. Они и в самом деле самые близкие друзья, ближе и лучше любого из родичей.
– Пора, друг Боорчу. Подымайте людей. Я пойду одеваться.
От этого разговора ему стало много легче, но предательство Сача-беки не выходило из головы. Угрюмо думая о нем, надевал военные доспехи. Борте помогала затягивать ремни, оправляла на нем одежду.
– Возьми меня с собой, Тэмуджин.
– Зачем?
– Оберегать тебя.
– У меня есть нукеры. Ты смотри за сыном. И не давай спать охране куреней.
– Я все исполню как надо. А ты будь осмотрительнее. Сам же знаешь, горячность мешает тебе.
– А кому она помогает?
– Но другие умеют охладить себя. Мой отец, а его недаром зовут сэченом, говорил так. Если злоба застилает глаза и на конце языка обидные слова, не торопись произносить их. Перед этим один по одному пригни пальцы. Вот так. – Борте вытянула растопыренные руки, словно пересчитывая, прижала один по одному пальцу к ладони. – Можно и совсем незаметно. – Опустила руки, спрятала их в рукавах. – Будешь так делать, и врагов согнет твой ум, как эти пальцы.
Слух об отступничестве Сача-беки облетел курень и расположенный возле него стан прибывших воинов. Приехали дядя, Хучар, Алтан.
– Надо отменить поход и догнать Сача-беки! – воинственно выкрикивал коротышка Даритай-отчигин.
– Мы клялись быть вместе, – сказал Хучар. – Если трое не пришли, что делать остальным?
Алтан пыхтел, наливаясь густой краской.
– Их принудили отколоться твои нукеры. Они вели себя так, будто завоевали наши курени.
У Тэмуджина мелькнуло подозрение – уж не сговор ли тут? Сача-беки, Тайчу и Бури-Бухэ ушли. Эти готовы его догонять. Поход сорвут. Потом постараются оправдать предателей. Он опустил руки, один по одному сжал пальцы в кулак.
– О наших родичах-отступниках говорить будем потом. Когда возвратимся из похода.
Воины по четыре в ряд двигались мимо куреня. Толпа людей провожала их молчанием. Тэмуджин сел на саврасого коня. Алтан, Хучар, Даритай-отчигин тяжело поднялись в седла, поехали за ним. А следом строем, как стража, охраняющая пленных, ехали его братья – Хасар, Бэлгутэй, Хачиун, Тэмугэ-отчигин, старые друзья – Боорчу, Джэлмэ, Чаурхан-Субэдэй и новые товарищи – Хулдар, Джарчи. Он злорадно усмехнулся. Так-то, дорогие родственнички!
Тогорил уже поджидал его на условленном месте. От него Тэмуджин узнал, что татары, выматывая войско Алтан-хана мелкими стычками, отступают по реке Улдже.
– Мы должны как можно скорее соединиться с китайцами, – говорил хан.
Они сидели в походном шатре. Хан, его сын Нилха-Сангун, брат Джагамбу, нойоны были в дорогих доспехах, отделанных серебром и бронзой.
Бедняга Хасар едва сдерживался, чтобы не пощупать руками сияющие латы Нилха-Сангуна.
– Хан-отец, а почему татары идут по Улдже? Куда они направляются?