Жестоко и прекрасно

Лейн Терри Э.

— Ты не можешь это иметь в виду. Дрю, я не уйду.

И вместо того, чтобы идти, я пытаюсь заползти в его постель.

— Не надо, Кейт. Ты усложняешь мне задачу. Это… ты когда-нибудь слышала истории, в которых люди не могут отпустить? Вот что ты делаешь со мной.

Моя рука закрывает рот, чтобы скрыть всхлип.

— Пожалуйста. Для меня. Если есть что-то, что ты можешь сделать для меня, то сделай это в последнюю очередь.

Я отхожу от его кровати, смотрю в его мутные глаза, уже не кристально голубые, как в прошлые здоровые дни, поворачиваюсь и слепо бегу из комнаты.

Я не знаю, куда я иду, мне просто нужно выйти из его комнаты на мгновение, чтобы подумать, понять, смогу ли я сделать то, о чем он просит. Мои глаза так затуманены слезами, я ослепла, и, поворачивая за угол, я врезаюсь в кого-то головой. Руки тянутся, чтобы удержать меня и не дать мне хлопнуться на задницу, размахивая как ветряная мельница собственными руками. Я уверена, что тот, в кого я только что врезалась, должен подумать, что на него напала банши, потому что я вою и выгляжу в беспорядке, не говоря уже о том, что воняю как скунс.

— Эй, ты в порядке?

— Черт, нет, — качаю головой. Мои слова вырываются сквозь очередной всхлип. — Нет, я не в порядке, — выдавливаю я. Иррациональность сжигает мой живот. Разве это не очевидно? — Я выгляжу так, как будто я в порядке? — Я протираю глаза, чтобы стереть ведра с водой и посмотреть.

— Сейчас. Пойдем со мной.

У меня нет выбора. Кем бы ни был этот человек, он берет меня за руку и ведет куда-то. Он открывает дверь и говорит:

— Садись.

В моей руке волшебным образом появляется горсть салфеток. Я сморкаюсь в набитом соплей носе и снова вытираю глаза, но все равно плачу.

Я чувствую вину за свое прежнее раздражение. Кто-то пытается быть милым, а я стерва.

— Мне жаль. Я… я… мой муж… он умирает… и, — я громко всхлипываю, — он только что сказал мне, что хочет, чтобы я ушла.

— Твой муж?

Я наконец смотрю на своего спасителя. Его лабораторный халат кричит «врач». Мои глаза затуманены слезами, поэтому я не могу разобрать, молодой он или старый, низкий или высокий. Кажется, я не могу остановить свое сердце от разрыва в клочья.

— Ага. Ты возможно знаешь его. Дрю. Дрю Макнайт. Он здесь молодец.

Я сморкаюсь в чистую салфетку и добавляю ее в ватный шарик из использованных.

— Ах. Ага. Я имею в виду, что я вроде как знаю его, но у меня никогда не было возможности поработать с ним. Я слышал о нем много хорошего. И мне ужасно жаль. — Он представляется, но я не расслышала его имени. В моем мозгу слишком много беспорядка, чтобы обращать на это внимание. — Я тоже онколог. Я на год опережаю твоего Дрю.

— Слушай, прости, что я на тебя налетела.

— Не надо. Могу я дать тебе несколько советов? Последние дни… он не будет узнавать тебя. Он тоже это знает. Он пытается защитить тебя. Как бы тяжело это ни было, это все, что он делает. Будь с ним, если хочешь.

Гигантский выдох вырывается из меня.

— Спасибо. Мне нужно идти.

— Миссис. Макнайт?

— Кейт, — говорю я, вытирая глаза.

— Что?

— Мое имя. Это Кейт.

— Ой. Тогда Кейт. Я на связи и сегодня вечером. Если вам что-нибудь понадобится, скажите медсестрам, чтобы они вызвали доктора Мерсера. Я буду здесь, чтобы

помочь, если я понадоблюсь тебе или Дрю.

Я беру его за руку. Это утешает.

— Спасибо.

Вытирая слезы с лица, я возвращаюсь в комнату Дрю. Бен здесь, и я приглашаю его в холл. Когда я рассказываю ему, что сказал Дрю, он выглядит смущенным.

— Ты знал, не так ли?

— Да, но он взял с меня клятву не говорить тебе. Прости, Кейт.

— Ну, я просто не могу этого сделать. Я не могу уйти и никак не прощаться.

— Я сказал ему это, и я сказал ему, что было бы нечестно с его стороны просить тебя об этом. Но ты же знаешь Дрю. Он всегда думает обо всех.

— Я иду домой, чтобы принять душ, а затем я вернусь со своими вещами, чтобы остаться тут надолго. Я столкнулась с одним из дежурных онкологов. Он сказал мне остаться. — Я снова начинаю плакать. Плаксивым голосом я говорю: — Он сказал, что Дрю все равно не узнает, что я здесь.

Руки Бена хватают меня, и мы оба дрожим и плачем. Затем он спрашивает:

— Ты в порядке, сможешь вести машину?

— Ага. Все будет хорошо. Ничего, кроме еще потока слез.

— Напиши мне, как только вернешься домой.

— Напишу.

Это быстрая поездка туда и обратно для меня, и я снова в больнице, но когда я иду к палате Дрю, я думаю, не задержаться ли мне в холле. Я пишу Бену, и он встречает меня прямо возле палаты.

— Он знает, что ты вернешься. Я сказал ему, что это несправедливо по отношению к тебе.

— Что он сказал?

— Он сказал мне, что ты спиздила манеру Дрю.

Это вызывает у нас улыбку, пусть и небольшую. У нас с Беном есть места для сна, и я имею в виду его кровать. Я лежу рядом с ним большую часть времени, за исключением тех случаев, когда мне нужно пописать или попить чего-нибудь. Летти сидит рядом с кроватью в кресле и держит его за руку или каким-то образом прикасается к нему, а Рэй только смотрит, недоверие запечатлено на его лице. Я думаю, что он хранил надежду до самого горького конца, и теперь, когда он здесь, это слишком много для него.

В десять я встаю и иду в столовую, беру маффин и колу. После того как я проглотила четверть булочки и отхлебнула кока-колу, я разбрасывал крошки по столу, когда на меня надвигается тень. Я поднимаю глаза и вижу, что это врач, который помог мне раньше. Мне немного стыдно признаться, что я даже не помню его имени.

— Как ты держишься?

— Как кто-то выдерживает, когда любовь всей его жизни умирает в возрасте двадцати девяти лет?

— Наверное, так же как и ты.

— Тогда не слишком хорошо.

— Ему сдали дерьмовые карты, Кейт.

— Да, это несправедливо. И все, что я продолжаю спрашивать себя, это почему плохие люди не могут получить такое дерьмо? Дрю никогда ни о ком не говорит ничего плохого. Он всегда был хорошим парнем, понимаешь?

— Это то, что мне сказали. Все говорят, что он золотой мальчик. Умен как черт и величайший диагност. Он был здесь как бог. Когда у него случился рецидив, всех это просто шокировало. Позволь мне сказать тебе, что у него лучший уход, Кейт. Его дело обошло весь мир. Не осталось камня на камне.