Жестокое перемирие
Шрифт:
– Юрко, Трофим, вы чего тут творите?
– Кто-то по хлебалу сейчас отхватит, – мрачно пообещал приземистый субъект с отекшей бычьей физиономией, сжимая кулак, расписанный наколками.
– А чего сразу я-то? – заволновался щуплый субъект явно не благородных кровей, весь разболтанный, нервный. – Я знал, что эта лестница такая? Прохор же поднялся, а я?.. Да ладно, хлопцы, с кем не бывает. Никто сюда не прибежит.
– Кретин!.. – прошипел в дыру со второго этажа помянутый Прохор, физиономия которого напоминала рыбью. – И как я
– Нашел что-нибудь? – прошипел широкомордый Трофим.
– Пусто, блин. Такой домина, а взять нечего. Хозяева – жлобы конченые, все ценное увезли. Держите меня, падать буду…
Трое злоумышленников столпились в кучку на обломках упавшей лестницы. Прохор сбросил мешок, в котором что-то звякнуло, слез в дыру, держась за выступ в люке, повис на руках. Подельники схватили его за ноги и все равно не удержали. Все попадали и возились в обломках, проклиная кривоногого Юрко. Потом братки вывалились на середину холла, стали растирать и ощупывать ушибленные места. Юрко схлопотал от Прохора безобидную, почти дружескую затрещину и не стал обижаться.
Под покровом ночи четверо злоумышленников выскользнули из негостеприимного дома и перебрались на соседний участок. Несколько минут они сидели в зарослях бурьяна, оглядывались и прислушивались. Над вымершей улицей висела глухая тишь. Неподалеку спокойно поскрипывал сверчок. Недавний шум в доме не привлек нежелательного внимания.
– Я ногу чуть не сломал! – посетовал Прохор и повозился в мешке.
Что-то характерно звякнуло. Забулькало пойло, проникая в натруженное горло. Прохор сыто срыгнул, передал бутылку по кругу. Каждый хлебнул и смачно почмокал, выражая одобрение.
– Жить вполне можно, – икнув, сказал Юрко. – А говоришь, что не нашел ничего. Хлопцы, а чего мы тут шифруемся, как воры в Багдаде? Нет никого. Это наш город, мы тут хозяева.
– Заткнись, охламон! – зашипел Трофим, главарь банды. – Гансам из комендатуры будешь объяснять, чей это город, когда они тебя к стенке поставят.
– Трофим прав, – рассудительно заметил Прохор. – Озверели эти террористы окончательно. Пацаны болтают, будто комендантский взвод усиливают, гансы теперь днем и ночью по городу рыщут, нашего брата отлавливают. А как поймают, – сразу к стенке. Так что давайте поосторожнее, хлопцы, комендантский час, как-никак.
– А чего на меня-то уставились? – спросил Юрко и боязливо поежился. – Я как все… – Он глухо хохотнул, перебарывая нервный тик. – На меня и охрана в супермаркетах всегда так смотрела. А что, хлопцы, навар-то есть сегодня? У меня вот ни хрена.
– Посуда кое-какая, – проворчал Прохор.
– Двести гривен взял у старухи, помершей на Октябрьской, – сообщил сутулый лысоватый Ян Горик с блатным погонялом Стручок, освободившийся в марте. – Еще колечко с рубином у нее же. В чулок заныкала, думала, не найдет никто.
– Ну и нормально, – оптимистично заметил Юрко. – Еще не утро, в натуре. Гуляем! Берем, как говорится,
– Тьма ты некультурная, Юрко, – заявил Прохор и поморщился. – То же не горилка была, а натуральный коньяк из бара…
– Хорош трындеть, заткнули пасти! – оборвал содержательный диалог Трофим.
Над северными районами Ломова царила безраздельная тишина. Даже сверчок угомонился.
Внезапно Юрко Ступия указал пальцем через дорогу и проговорил:
– Смотри, братва, огонек мерцает!..
Подельники всмотрелись, затаив дыхание. На другой стороне улицы в окне частного дома действительно дрожал огонек свечи. Там кто-то ходил и что-то делал. Если какие-то люди не выехали из дома, то у них непременно найдется чем поживиться. Ведь эти обыватели – такие куркули!
– Может, наши шерстят? – предположил Горик.
– Нет! – огрызнулся Трофим. – «Наши» на этой улице – только мы, уясни, Стручок. Да, братва, там кто-то живет. Надо бы прощупать.
– Ага, отловить и ощипать! – сказал Ступия и хищно оскалился.
Стая ночных шакалов перебежала дорогу и затаилась у покосившейся ограды. Затем бандиты по одному проскочили на участок. Дом, как ни странно, уцелел, хотя деревья в саду были повалены. Глубокая воронка поглотила дощатый навес вместе со старенькой «Волгой».
Плешивый Горик подкрался к окну, заглянул в него, махнул рукой. Юрко уже поднялся на крыльцо, выбил щеколду, ворвался внутрь, обнаружил в полумгле лишь пожилую супружескую пару и зацокал языком от разочарования. Кровать стояла в дальнем углу, на ней громоздился ворох одеял. Похоже, женщина вставала, зажигала свечу, и это событие стало роковым! Пожилые люди спали одетыми.
Женщина еще не уснула, натянула одеяло до подбородка. Она увидела незваных гостей и закричала. Мужчина заворочался, застонал. В свете фонаря озарились испуганные лица – опухшие, заспанные.
Супругам было далеко за шестьдесят. Некоторые семьи, особенно пожилые, наотрез отказывались покидать свои жилища. Одни боялись за имущество, другие считали, что ничего ужасного с ними не случится. При бомбежке можно укрыться в подвале. Мужчина спросонья моргал. Женщина попыталась выбраться из кровати, путаясь в полах длинного халата, поверх которого была надета вязаная кофта.
– Тю! Что такое? – Юрко хохотнул и толкнул женщину обратно в кровать. – А ну, лежать, мамахен, и не рыпаться, а то живо на гуляш построгаем!
– Вы кто такие? Что вам надо? – опомнился мужчина, опуская ноги на пол.
– Стручок, разберись с ними, – буркнул Трофим. – А то не умеют себя вести в присутствии гостей.
Плешивый Горик был понятливым. Он схватил мужчину за горло, бросил в угол. Тот ударился головой, застонал. Женщина не успела опомниться, как он схватил ее в охапку, поволок туда же, швырнул на мужа.