Жиган
Шрифт:
– Догадываюсь.
– Догадливый, – хмыкнул капитан Белянин, обращаясь то ли к своему заместителю, то ли к самому себе.
Несмотря на страшный запах перегара изо рта начальника отряда, говорил он ровно, спокойно, четко выговаривая слова:
– И где же вы, осужденный Панфилов?
– В штрафном изоляторе.
– Правильно. Вы заметили, что я даже не потребовал от вас представиться по форме?
Жиган промолчал.
– Ладно. – Капитан лениво махнул рукой с зажатой между пальцами дымящейся сигаретой. – На вас наложено дисциплинарное взыскание в виде тридцати суток пребывания в ШИЗО.
До Жигана не сразу дошел смысл произнесенных начальником отряда слов. Тридцать суток? Месяц? В ШИЗО?
– А где моя шапка? – спросил Жиган.
Белянин, который в этот момент пытался затянуться сигаретой, поперхнулся дымом и закашлялся.
– Ты слышал, Жуковский? – прочистив горло, сказал он. – Ему месяц на делянке париться, а он спрашивает, где его шапка.
– Потому и спрашиваю, – устало сказал Жиган. – Холодно здесь.
– Ах, вон оно что, – зевнул Белянин, – здесь, оказывается, холодно. Слышишь, Жуковский? Осужденный Панфилов думал, что отправляется в Сочи, на пляж.
– Они все так думают, – откликнулся лейтенант. – Засpанцы!
– Чего? Кто – они? – недоуменно посмотрел на него Белянин.
– Ну… первоходы, – смутился Жуковский.
– А… Вы, осужденный Панфилов, хоть бы поинтересовались, за что вас в штрафной изолятор определили.
– А что, мне за это срок скостят? – В голосе Жигана прозвучал вызов.
Но капитан Белянин предпочел не обратить внимания на интонацию.
– Верно, не скостят, – спокойно сказал он. – Но знать-то надо.
– За что?
– За невыполнение правил внутреннего распорядка исправительно-трудового учреждения. Спать надо по ночам, осужденный Панфилов.
Жиган даже не знал, смеяться ему или плакать. С одной стороны – он вроде бы как невиновен и наказывать его вовсе не за что. А с другой…
– Вы хоть понимаете, осужденный Панфилов, что вам крупно повезло? – растягивая слова, произнес капитан Белянин. Потом он затянулся, выпустил из легких дым и добавил: – Пока. Жуковский, что-то мне прохладно, сходите за шинелью.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Лейтенант исчез за дверью. Белянин затушил окурок сигареты и закурил новую. Не забыл предложить и Жигану.
– Угощайся.
– Благодарю, гражданин начальник, – вежливо отказался он.
А ведь курить хотелось страшно.
Белянин опять пристально посмотрел ему в глаза. Потом молча вынул несколько сигарет из пачки, обломал фильтры и положил сигареты между досками. Потом добавил туда же несколько спичек. Спрятав обломанные фильтры в карман, Белянин как бы между прочим спросил:
– Я что-то не пойму, Панфилов, ты блатной или нет?
Он снова вперился в Жигана своим пристальным взглядом. Но, не заметив никакой реакции, сказал:
– Ладно. Не хочешь отвечать, твое дело. Я тебе в душу лезть не собираюсь. Черт, куда там этот Жуковский подевался?
Начальник отряда встал с нар и, засунув руки в карманы галифе, принялся прохаживаться по камере – насколько позволяло место, конечно.
– Странно все как-то получается, – будто размышлял вслух капитан Белянин, – я вроде бы злиться на тебя должен, требовать для тебя наказания посуровее. А вместо этого что происходит? Я иду к полковнику Жуликову, самому начальнику колонии, чтобы просить за какого-то зека. Тебе, между прочим, знаешь что светило?
– Не знаю.
– Штрафной изолятор – это цветочки, можно даже сказать – дом отдыха. А тебе светила статья 193 Уголовного кодекса РСФСР. По глазам вижу, что не знаешь такой статьи. Это плохо. Уголовный кодекс для тебя должен быть настольной книгой, осужденный Панфилов. В статье 193 Уголовного кодекса Российской Федерации сказано, что за сопротивление представителям администрации исправительно-трудового учреждения тебе полагается до трех лет лишения свободы.
– Какое сопротивление?
– Вооруженное сопротивление, Панфилов. Тебя ведь взяли со ступером в руках, с заточкой металлической. При желании на тебя можно было бы и что-нибудь покрупнее повесить. А что в результате? В результате ты отдыхаешь на делянке. Не жизнь, а малина.
«Я что, тебе еще задницу за это целовать должен?» – мрачно подумал Жиган.
Словно перехватив его мысли, капитан Белянин глянул на Жигана и засмеялся.
– Нет, благодарить меня не надо. Мне вот интересно стало, что ты за фрукт. Я твое личное дело три раза перечитывал. И, ей-богу, ничего не понял.
Начальник отряда как-то странно понизил голос и беспокойно глянул на дверь.
– Может, тебя того… в армии… гм… особый отдел пpивлекал?
– Я не понимаю, к чему вы клоните, гражданин начальник.
Белянин облизнул враз пересохшие губы, снова вытащил сигарету и закурил.
– Ладно, это я так. Ты ж все равно ничего не скажешь.
За дверью послышались шаги. Наконец прибыл лейтенант Жуковский с шинелью начальника отряда.
– Ты где ходил? – раздраженно спросил Белянин после того, как лейтенант накинул на плечи шинель.
– Извините, товарищ капитан, прапорщик Моргунчик задержал.
– Какого черта?
– Вы же знаете, товарищ капитан, он у нас теперь журналист, а грамматики не знает. Все спрашивал меня, как это слово пишется, а как то. Я ему говорю: мол, меня товарищ капитан ждет, мерзнет, а ты задерживаешь. А Моргунчик мне: а вот еще одно слово, а вот еще. Насилу отвязался, товарищ капитан.
– Ерунда какая-то, – сморщился капитан. – Ладно, Жуковский, иди.
На лице лейтенанта застыло немое выражение обиды. Сейчас он был похож на собаку, которая, виляя хвостом, принесла хозяину из соседней комнаты тапочки. А он, неблагодарный, прогоняет ее.